Яков увидел также сторожку и собачью конуру. Когда он стал приближаться, ему навстречу выскочил пес и залился лаем. Из сторожки вышел маленький человечек, чернявый, похожий на цыгана, босой, полуголый, в штанах, закатанных до колен. Волосы у него были длинные и курчавые. Зычным голосом он накричал на собаку и стал знаками подзывать Якова. Когда Яков подошел, он сказал:
- Ночью паром на причале.
- А куда он везет?
- Как это, куда? К противоположному берегу.
- Там есть город?
- Есть. Неподалеку.
- Как он называется?
Человек назвал город.
Яков молчал покуда тот не спросил его.
- Ты еврей?
- Да, еврей.
- Где твои вещи?
- У меня нет вещей.
- Небось нищий? Где твоя сума?
- У меня ничего нет кроме этой палки...
- Что ж, бывает. Я на своем веку видел всякое. У одних есть слишком много, у других - ни шиша. Что случилось? Тебя ограбил разбойник?
- Я не боюсь никакого разбойника, - ответил Яков, сам удивляясь своим словам.
- Да чего уж нашему брату бояться? - Кроме драных штанов ничего у тебя не возьмешь. Все же я должен держать пса и даже копье. Есть молодчики, готовые перерезать веревку и увести паром. Хотя, куда убежишь с паромом? Намедни тут у одной бабы гусь сиганул в воду, а она собралась было за ним. Двое мужчин еле удержали ее. Гуся мы после выловили. Спрашиваю тетку: плавать-то ты умеешь? А она: - нет! - Что ж ты, говорю, в воду лезла? - А гусь-то мой! - отвечает... Откуда путь держишь?
- Из Юзефова.
- Где это, Юзефов? Небось далеко отсюда?
- Да...
- Ездят туда, сюда... Даже королям на месте не сидится. Все они уже перебывали здесь: швед, москаль, Хмельницкий и кого только не было! Кто меч или нож в руках держать умеет, предпочитает наживаться на грабеже... Но кто-то ведь должен работать! А то всем придется зубы на полку положить. Я человек маленький, но у меня во лбу гляделки есть, в они все видят. Времени у меня достаточно, и в моей башке варятся разные мысли. Ты, небось, голоден?
- Мне нечем платить.
- Кусок хлеба причитается каждому. Даже арестанты в тюрьме получают единожды в день хлеб с водой. Обожди!
Незнакомец скрылся в сторожке и вскоре возвратился с краюхой хлеба и с яблоком.
- На, ешь.
- Не найдется ли здесь ковш, чтобы вымыть руки?
- Вымыть руки? Сейчас...
Он принес кувшин. Яков вымыл руки и вытер их полой. Затем он произнес благословение над хлебом и стал есть. Он сказал:
- Я должен поблагодарить вас, но прежде надо благодарить Бога.
- Никого не надо благодарить - ни меня, ни Бога. Есть у меня хлеб, я даю. Не было бы, стал бы побираться. У Бога все имеется. Но дает он богатым, а не бедным.
- Всевышний решает, кому быть богатым.
- А, может, нет Бога? Ты что, был на небе и видел его? Тут как-то проходил помещик, так он сказал, что Бога нет.
- Какой помещик?
- Рехнутый, но говорил дельно. Так, мол, и так. Ничего не известно. В Индии поклоняются змее. Евреи, которые переправляются на пароме, нацепляют черные коробочки на голову и закутываются в шали. Но когда сюда пришел Хмельницкий со своими казаками, он всех евреев передушил. Столько побросали их во все реки, что трупы доплывали до Вислы. Вода смердела. Никакой Бог не помог им.
- Злодеи несут наказание.
- Где там! Был такой помещик в Парчеве, та еще каналия, так он сотни мужиков до смерти запорол, а прожил девяносто восемь лет. И вот, крестьяне подожгли его замок, и казалось, что все пойдет прахом, так нет же! Хлынул проливной дождь и потушил пожар. Он испил стакан вина и скончался в одно мгновение. А я говорю: черви всех поедят - плохих и хороших.
- Почему, вот, вы дали мне хлеба?
- Просто так. Не в обиду тебе будь сказано, но, когда я вижу голодное животное, я его тоже кормлю.
7.
Паромщик пригласил Якова в сторожку. Он указал ему место на полу, дав под голову соломенную подушку. Сам он улегся на скамью. Затем Вацлав - так звали паромщика - пустился в рассуждения.
- За свою жизнь я усвоил одно: ни к чему нельзя привязываться. Если у тебя есть корова, ты раб своей коровы. Если у тебя есть лошадь, ты раб своей лошади. Если у тебя жена, ты ее раб, раб ее матери и ее пригульных детей. У помещиков много рабов, но сами они тоже в рабстве. Возьми, к примеру, помещика Пилицкого. Все годы он боялся, как бы его не ограбили. Но никого столько не грабили, сколько его. Когда он женился на своей Терезе, он ревновал ее. Достаточно было ей взглянуть на какого-нибудь помещика, как Пилицкий вызывал того на дуэль. Но вскоре выяснилось,
что она последняя потаскуха по эту сторону Вислы. Она вывалялась во всех мусорных ямах и даже с жеребцом совокуплялась. О кучере и говорить нечего. Она довела помещика до того, что тот сам стал поставлять ей любовников. Вот это и есть раб. Все это я наблюдал и слышал от других, после чего сказал себе: нет, Вацлав, ты не будешь рабом! Я не мужик. Я родом из дворян. Кем был мой отец, я не знаю и знать не хочу. Но мать моя из порядочного дома. Меня хотели сделать сапожником и дать в жены дочь сапожника - с приданым и всем, что положено, но, когда я увидел эту девку с ее матушкой, бабушкой в сестрами, я взял ноги в руки и пустился наутек. Здесь у переправы я - вольная птица. Могу себе размышлять, сколько влезет. Дважды на дню собираются пассажиры, и я делаю свое дело. Но в остальное время меня оставляют в покое. Я даже не хожу по воскресеньям в церковь. Что хочет ксендз? Он тоже норовит надеть тебе на шею ярмо.
Яков некоторое время, молча, думал.
- Быть совершенно свободным человек не может.
- Но почему?
- Кто-то ведь должен пахать, сеять, жать, кто-нибудь да должен носить ребенка, родить его в воспитать.
- Пускай это делают другие, не я.
- Женщина выносила вас, родила, воспитала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80