Кроме, может быть, удивления и легкого испуга. Никакой горечи, боли.— Меня волнует мало. В город. В Питер. Деньги у тебя есть. Снимешь квартиру. В гостинице поселишься на первое время. Потом…— Ах ты… — прошептала Полина, — гад…— Потом, — повторил Игорь, — через две недели, наверное, придешь в клинику и напишешь заявление на увольнение. В загс пойдем тогда же.— Паразит… — Она ругалась тихо. Медленно, со вкусом проговаривая слова. — Почему именно сейчас?— У Клана сейчас нелегкие времена, и я не могу позволить себе роскошь держать под боком внутреннего врага.— Клана, клана! Ты только и можешь, что о других думать. Все болтаете! — Полина вернулась на кухню, бросила чашку с недопитым кофе в раковину. — Болтаете! Трепачи! Пыжитесь чего-то! А сами баб своих боитесь! Все за вас делают…— Ну-ну? — раздалось за ее спиной.Она обернулась и увидела, как странно изменилось лицо мужа. Острые черты лица. Сузившиеся глаза — холодные, злые. Очень внимательные. Полине показалось, что он ждет только слова, только повода для реакции. Какой? Она не знала. Но чувствовала, женской интуицией предвидела, что действия Игоря могут быть действительно жесткими. Что уж там делал он этой ночью, на какой срочный вызов ездил… Но вернулся оттуда совсем другой человек.— Пошла наверх. Пока я не передумал. А то уйдешь вообще голая.Пока она молча собирала вещи и укладывала чемоданы, Морозов ходил вокруг и молчал. Нервно наворачивал круги и молчал. Обычно такие метания сопровождались словесным потоком, но не сейчас. Это пугало. Полина то и дело роняла вещи, забывала что-то в разных комнатах.— Да прекрати же ты ходить за мной! — вдруг закричала женщина, и из глаз хлынули слезы.Она села на край кровати, закрыла лицо руками и с чувством зарыдала. Когда наконец Полина подняла заплаканные и покрасневшие глаза, то увидела, что Игорь смотрит на нее, привалившись к косяку открытой двери. В его лице не изменилось ничего. Совершенно ничего. Именно тогда Полина поняла, что их брак кончился. Навсегда. Словно кто-то незримый перевернул страницу их книги, и на новом листе уже нет ее имени.— В суд не ходи. Не надо, — процедил Игорь. — Денег дам. На счет скину. Не обижу, не бойся. Двадцать лет брака того стоят. За две недели найдешь новую работу. А теперь иди. Такси я вызвал сам.
Война. Вечер того же дня
Расположились на большой поляне перед домами, где вокруг большого кострища были врыты в землю длинные полукруглые скамьи. Само кострище находилось на небольшом возвышении. Тут собирались на общие клановые торжества и просто на праздники, когда не хотелось сидеть в четырех стенах. Разжигали огонь, сидели долго, любуясь бесконечной игрой пламени. Это место было своеобразным капищем Клана, местом, где могли собраться все, собраться и чувствовать себя одним целым.Иван Иванович поначалу чувствовал себя не в своей тарелке и все время пытался сесть подальше, а то и вообще выйти из круга. Наконец Морозов-старший обнял его за плечи и усадил рядом с собой.— Дорогие мои, — начал Вязников. — Сейчас я буду говорить о том, что вы и без меня знаете. Однако для ясности не грех и повториться.Он встал на возвышение, чтобы видеть всех.— У нас, у Клана, сейчас трудные времена. Нам объявили войну. Ситуация такова, что на нашем примере решили устроить что-то вроде показательного урока. Акцию по устрашению! Повод для этого был найден. Этим людям нужны деньги. Нужен рынок. Нужна власть. По какой-то причине господин Рогожин выбрал объектом нападения Ивана Ивановича, которого вы все хорошо знаете.Вязников сделал несколько шагов вперед, пригладил волосы.— Иван Иванович оказывал нам целый ряд особых услуг. Фактически вся наша деятельность находится под его, скажем так, патронажем. Пусть достаточно условным, но, тем не менее, действующим. Мы могли бы отсидеться, промолчать, включиться в новые правила игры. Но та феодальная модель отношений, которой мы следуем, требует от нас дать ответ и помочь уважаемому нами человеку.Иван Иванович хотел что-то сказать и даже привстал, но крепкая рука Юрия Павловича усадила его назад. Старик что-то зашептал ему на ухо.— Особенно интересным мне кажется тот факт, — продолжил Вязников, — что противник мог просчитать эту ситуацию и готов к тому, что мы окажем сопротивление.Игорь Морозов прокашлялся и поднял руку.— Насчет сопротивления не спорю, но вот прогноз наших действий мне кажется сомнительным.— Может быть. — Вязников пожал плечами. — Очень даже может быть. Но лучше переоценить. Я полагаю, ты согласишься?Морозов кивнул.— В общем, сейчас уже ни у кого не вызывает сомнений то, что Рогожин выбрал нас для того, чтобы подвинуть с рынка Ивана Иваныча. Я уже об этом говорил, но проблема в том, что третья сила, могущая вмешаться в конфликт, отказывается это признавать. Люди считают, что это только между нами и Рогожиным…— Я хочу сказать, — подал голос Иван Иванович.Вязников махнул рукой в сторону возвышения и отошел в сторону.— Ребята, — начал Иван Иванович. — Дорогие мои. Я помню очень многое. Например, время, когда таким, как Рогожин, без раздумий присылали мину бандеролью, взрывали машину, бросали гранату в окно. Однако сейчас многое изменилось. Хорошо это или плохо, мне трудно сказать. Прежде всего, стали другими люди и тот кодекс, по которому они живут. Такие уроды, как Рогожин, хотят все вернуть назад. Переделать тот уклад, по которому мы живем. Он не понимает, что эта революция сожрет его самого в первую очередь. Но если ему удастся задуманное, закрутить в обратную сторону это кровавое колесо будет уже невозможно. К чему я это все говорю? Ребята, родные мои, я не могу сдернуть бойцов и раскатать Рогожина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92