» — ревел он на весь дом.На крыльце радостно вспыхнул фонарь. Валера толкнул створку, раздался тихий короткий скрип, и они очутились в душном тепле холла. Игорь запер дверь на замок и установил сигнализацию в режиме «Сон». В холле горели только бра. Старший Морозов, сидящий в гостиной напротив картины Моне, словно увяз в густом киселе темноты и света. Он смотрел на картину, висящую над догорающим камином, и что-то бормотал, словно молился.Картина называлась «Дама с зонтиком», или «Мадам Моне с сыном». После того как ее украли в конце 1979 года из Вашингтонского национального музея, след полотна обнаружился в 90-е годы в России ельцинского периода. Тесть был фигурой откровенно шекспировского масштаба, и каким образом Юрий Павлович заполучил музейный экспонат, для всех оставалось загадкой. Семейная легенда упоминает о каком-то звонке из Кремля и долгом телефонном разговоре.На фоне голубого неба была изображена женщина с зонтиком, в белом платье, трепещущем на ветру, а позади нее мальчик лет четырех. Небрежными мазками талантливый художник сумел передать детское любопытство ветра. Его голубые невесомые потоки окружали мадам Моне, заглядывали ей в лицо.Аккуратно повесив дубленку, Игорь вошел в гостиную и тихо спросил отца:— Папа, почему ты еще не ложился? Уже поздно. Все разошлись.Отец повернулся и нахмурился:— Где ты шлялся? Опять торчал в клинике? Совершенно забросил дела дома…— Разве? — При слабом освещении было не видно, как поморщился Игорь. Отец в последнее время сделался особенно ворчливым и суровым.— Ты не видишь даже того, что происходит у тебя под носом. Все должен контролировать я! Когда наконец ты за ум возьмешься?Игорь покачал головой.Фактически в доме все давно понимали, что настоящим главой дома был он, Игорь. Но старик упорно цеплялся за свой статус хозяина. Постоянно тыкал своего сына в какие-то просчеты, ошибки, промахи. Юрий Павлович упорно не отдавал младшему Морозову символ родовой власти — золотое кольцо с рунным рядом. Считал, что сын не готов. И хотя это была условность, но она обладала силой. Потому что если законы есть, то их надо соблюдать. Даже Игорь терпеливо сносил часто беспочвенные упреки.Мужчины в тишине вышли из гостиной. Огарев задушил рвущиеся наружу слова утешения, понимая, что они только обидят Игоря. Только у лестницы он обнял его, хлопнул по плечу. Не расстраивайся, мол.В молчании они разошлись, каждый в свое крыло.Открывая дверь в собственную спальню, Валера обнаружил, что жена еще не спит, а нервно переключает каналы телевизора. В тишине, звук был убран, зло вспыхивал кинескоп. Лиде хотя и было уже сорок пять, но она не отекла и не огрузнела, а, наоборот, словно засушилась и выглядела стройной и подтянутой. Сейчас она сидела в ночном халатике в кресле перед телевизором и выглядела почти девочкой в мигающем свете экрана.— Солнышко?Лида вздрогнула и, увидев мужа, легко вскочила. Он окунулся в теплый, домашний ее запах. Прижался щекой к волосам.— Что там внизу случилось? Опять отец кричал? — спросила она.— Твой отец с Игорем сцепился. В общем, ничего необычного.Она помолчала, только тихонько вздохнула.— Досадно. — Лида присела на край не расстеленной кровати, укрытой богатым шелковым покрывалом.Жена Валеры обожала рококо и, оформляя спальню, постаралась воссоздать присущие этому стилю излишества. Спальня была выкрашена в нежный фисташковый цвет, мебель подобрана белая. Все эти столики, шкафчики, креслица с позолоченными завитушками и обитые сизым шелком словно парили над полом. Просыпаясь в солнечное утро, Валеру иногда посещала мысль, что он заснул в музее. Это увлечение ему казалось женским вздором, и он в свое время решил закрыть на это глаза. Рококо так рококо. Хоть барокко. Огарев понимал, что втайне жена мечтает быть хозяйкой в своем доме. Как ни крути, а главная здесь толстушка Полина — жена Игоря. Лида элементарно отрывалась, оформляя их спальню.Единственным ее настоящим страданием был отец. Обладая бесконечно мягким характером, она терпеливо сносила все его упреки, а он, чувствуя безнаказанность, словно специально тиранил ее больше всех.— А ты как? — спросила Лида.Ее черные глаза смотрели на него все с той же юной непосредственностью, которая его так тронула при первой встрече. Для него, студента-старшекурсника, она казалась недосягаемой звездой. Тихая, как омут, в бордовом длинном платье, черными волосами, смуглой кожей, она походила на испанку, чей темперамент скован жесткими правилами веры и этикета. В поношенной старой куртке, он казался грузчиком рядом с аристократкой и однажды на шумной студенческой вечеринке совершенно случайно узнал, что Игорь ее брат. Они были такие разные: Игорь острослов, шатен с зелеными глазами, а она — нежное существо, молчаливое и немного меланхоличное. Лида и сейчас такая же.Валера подошел, присел и положил голову ей на колени.— Нормально.— А что там у Саши? — любопытничала Лида.— Дочка его, похоже, рожать собралась.— Рожать?! — В недоумении жена почти вскрикнула. — Как рожать?!Через мгновение в ней проснулся врач.— Почему она мне ничего не сказала?— Да она и сама не знала, что случилось.— Как не знала? Я же ей противозачаточные…Она все поняла.— Немедленно на осмотр. — Лида хлопнула ладошкой по краю кровати.— Я думаю, она сама скоро к тебе придет. В любом случае.Валера поднял голову и заглянул жене в глаза:— А у тебя как день прошел?Она пожала плечами и, немного помолчав, ответила:— Нормально. На работе все было в порядке.— А дома? — не унимался тот. Лида, опустив глаза, сказала:— Все как обычно.— Знаешь, не хотелось заранее говорить, но… — осторожно начал Валера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92