Забрали посуду. Их движения были синхронны, четки и выверены.«Сноровка, закалка, тренировка, — подумал Морозов. — А девочка ничего».Девушка была старше своего коллеги, имела широкие бедра и узкую талию. Картину дополняли густые, сильные черные волосы, заплетенные в крепкую косу. Юра успел приметить имя на нагрудном бэджике.«Мария. Надо будет запомнить».Такой пристальный интерес не ускользнул от внимания девушки. Она опустила глаза и внезапно покраснела, да так сильно, что Морозов с трудом сдержал улыбку.— Прошу вас! — бодро сказал официант. — Зайчатина, запеченная в тесте!Он снял крышку с подноса и принялся сноровисто обрезать ножом корку теста, запекшуюся над горшочком. По заведению поплыл одуряющий запах.— И пушкинские голубцы, — неуверенно сказала девушка, ставя перед Юрием тарелку. — Из оленины…— Весьма вам признателен, — ответил Юра, стараясь заглянуть Марии в глаза.Та покраснела еще сильнее, что-то буркнула и упорхнула.— Приятного аппетита, — немного поклонился, уходя, парнишка-официант. Он сделал шаг назад, но остановился. — Может быть, водочки?— Давай! — махнул рукой Вязников. — Холодненькой.— Конечно, холодненькой, другую водку пить нельзя. — Парнишка чуть каблуками не щелкнул от старания.Буквально через мгновение он уже лихо наливал прозрачную жидкость в лед бокала.— Все время думаю, как вы так ухитряетесь? И ни капли не пролить, — обратился к нему Морозов— Опыт. Тренировка. Ловкость рук, и никакого мошенничества, — ответил паренек, не переставая наливать. — Прошу вас!И бесшумно удалился.Камин уютно потрескивал смолистыми дровами неподалеку. Колотые чурбачки были разложены рядом, распространяя по всему помещению приятный запах еловой смолы.— Новый год скоро, — невпопад сказал Морозов. — Елку надо бы…— Не жалко тебе елку рубить?— Нет… — ответил Юра. — Хотя ради одной недели, пожалуй, жалко.— Елка должна быть живая. Желательно под окнами, чтоб росла. Хочешь, наряжай, хочешь, так любуйся.— Идиллическая картина.— Нет, почему же. — Вязников выловил из горшочка кусок мяса. Взял ломоть черного, крупнозернистого хлебушка, подставил его под вкусно пахнущую зайчатину, ловя капли соуса, и отправил все это в рот. — Вкусно…— Да, мне тоже нравится, — с набитым ртом ответил Юра.Оленина имела странный, ни на что не похожий вкус.— Праздник желудка, — покачал головой Морозов.— Да, жаль, что не часто.— Не согласен. И хорошо, что не часто. Во-первых, если часто, то забивается вкус. Во-вторых, наши с тобой кошельки такое не вытянут. Собственно, и один-то раз… По большому празднику.— Кстати, что празднуем?— А какая разница? Твой выход из госпиталя, например.— Ну ладно, пусть так будет. Хотя я бы предпочел по-семейному. Все-таки не так накладно.— Леха, не порть хороший вечер. Я имею право угостить своего друга так, как считаю нужным. Можешь считать, что я копил на этот вечер все время, пока ты в больнице валялся. Специально.— Целевое накопление?— Вроде того, — махнул рукой Морозов. — Давай по водочке.— Ну, раз целевое, то… — Вязников поднял рюмку. — За тебя!— За нас.Водка — это единственный напиток, который можно пить и в горе, и в радости. Его нельзя пить просто так. Для водки всегда должно быть событие. Пусть маленькое и значимое только для узкого круга людей. Или даже для одного человека. Потому что водка — это то, что можно пить даже в одиночку. Главное, чтобы не просто так.— Тебе тут нравится? — спросил Вязников, обводя взглядом ресторанчик.— Спрашиваешь! Вообще-то я тебя сюда и привел.— Значит, нравится? Камин, спокойно, сделано все со вкусом, соседи в стенку не ломятся.— Ну да. — Юра пожал плечами. — Ты это к чему?— Да так, есть у меня задумка… Даже не знаю, с чего начать.— Начни с начала. — Морозов подхватил на вилку предпоследний кусочек голубца. Желудок был уже полон, но остановиться казалось невозможно. — Я тресну.— Не переживай, доктора от переедания не мрут.— Это студенты от переедания не мрут. А доктора — запросто. Так что ты там придумал?Вязников тайком кинул внутрь горшочка пару кусочков хлеба, повозил внутри вилкой, чтобы они хорошенько пропитались соусом. Вытащил, с удовольствием проглотил и отодвинул от себя посуду. Съесть больше он был уже не в состоянии.— Сейчас будет еще чай, — отдуваясь, заявил Юра. — Ты десерта не хочешь? Блинчики какие-нибудь…— Убить меня хочешь. Я больной, старый и вообще почти инвалид.— Да ладно, нашелся инвалид. Ты, Леха, меня переживешь.— Это только боги знают, кто кого… Не важно, короче. Я вот чего хотел спросить. — Алексей наклонился вперед. — К тебе не приходили?— Кто? — удивился Юрий. — И куда?— Домой, видимо…Морозов усмехнулся.— Чтобы ко мне домой прийти, надо меня сначала найти! Я прописан в одном месте, работаю во втором, а живу вообще в третьем. Есть, кстати, еще четвертое и пятое. В зависимости от настроения и наличия женщин. — Он посмотрел через плечо Вязникова на барную стойку. — Последнее, впрочем, всегда может измениться.— А ко мне пришли. В палату прямо. Ты про Люберцы помнишь? И про Дулево?— Это что, вопрос? — удивленно поднял брови Морозов.В Люберцах, в глухом месте у друзей был схрон. Хороший, плотно укомплектованный схрон. Несколько пистолетов. Автоматы. Ручные гранатометы. Гранаты. Масса патронов. Второй схрон, но поменьше, был расположен подальше от столицы, в Дулево. Уникальные глины, из которых делали знаменитый фарфор, прятали в себе множество разных чужих секретов. Огнестрельного добра после августа ходило по России множество. Количество оружия на руках населения было едва ли не запредельным. Что, по понятным причинам, беспокоило власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92