— Здравствуйте, здравствуйте!
Он отдышался, сел за стол, быстро разложил бумаги и оглядел зал.
Аудитория изменилась.
Нет, тут по-прежнему были все те же лица, тот же состав. Отчислений не было.
«Наверное, дальше будет хуже, — подумал Костя. — Появятся какие-то послабления при приеме. Что-нибудь изменят, реформируют, улучшат то, что и так работает. Как всегда. И пойдут сложности. Обязательно будет процент брака. Отчисления. И прочая муть. Однако первый набор получился кристальной чистоты. Не сглазить бы».
Но что-то висело над залом. Особенное. Косте даже показалось, что все курсанты, как один, дышат в унисон. В едином ритме. И скажи им сейчас — встать, встанут одним движением. Так, что стены задрожат от резонанса.
Когда все начиналось, знакомый Константина, немолодой уже дядька, с бородой, очками и вертикальными морщинами на лбу, активно увлекающийся «энергетическими потоками», «биополями» и прочей иномирщиной, спросил при встрече:
— Костик, а скажите мне, что это за кокон вы за собой таскаете?
Орлов на всякий случай обернулся, скосил глаза за спину, но ничего особенного не увидел. Провел по голове ладонью. Но никакой хамоватый голубь не пометил его со всей искренностью чувств.
На удивленный взгляд знакомый «астралопитек» осторожно указал на пространство над головой Орлова:
— Тут. Большой такой, знаете ли, кокон. Я б даже сказал, — дядька подслеповато прищурился, — веретено.
— Так кокон или веретено? — спросил озадаченный Константин.
— Может быть, даже щупальце.
— Ты меня пугаешь.
— Нет-нет, ничего особенного. Просто ты, может быть, покрестился недавно? Нет?
— Нет. И не собираюсь.
— Тогда, может быть, на работу в какую-нибудь корпорацию устроился?
— Ну, не совсем. Хотя…
— Это многое объясняет, — с очень значительным видом закивал знакомый. — Очень многое. Ты, значит, решил к эгрегору подключиться. Правильно, правильно. Так многие сейчас делают. Правильно. Эгрегор — это, знаешь, конечно да. Сила. Удобно. Да. Это не мы, одиночки. Волки, так сказать. В эгрегоре легче… Обязанности, правда…
— Очки дай, — попросил тогда Орлов.
— Зачем? — удивился дядька, но свои «линзы» снял. Выглядеть он при этом стал как бородатый, лохматый и совершенно слепой крот.
Орлов надел очки. Мир прыгнул на него. Обволок. Расплылся.
— Понятно, — пробормотал Костя, снимая жуткие диоптрии. — Держи. С таким зрением я не то что кокон с веретеном, я маленьких зеленых крокодильчиков бы видел. Без всякой водки. У нас с тобой очень разное мировосприятие.
— Как у всех, как у всех, — с крайне загадочным видом ответил знакомый.
С течением времени, пересекаясь друг с другом, они каждый раз вежливо здоровались. Причем «астралопитек» неизменно чуть-чуть кланялся, опасливо поглядывая куда-то в пространство над Орловым. Могучий эгрегор, к которому подключился Костя, внушал ему безграничное уважение.
Нельзя сказать, что Константин не верил в потустороннее. Как любой философ, он понимал, что мир — это штука значительно более сложная, чем тот небольшой его кусочек, данный нам в ощущение. Даже теория Всемирного Заговора, не учитывать которую у Кости ну никак не получалось, несмотря ни на какие старания, подразумевала некоторую связь со сверхъестественным. Например, различные товарищи, разгонявшие облака усилием воли, а это «шоу» Константин созерцал однажды лично, очень даже легко укладывались в эту теорию. Назвать такое явление естественным как-то язык не поворачивался.
Так что все эти поля, биолокация, эгрегориальные сущности и другие нематериальные объекты существовали как бы вне зоны внимания Орлова. Что никак не отрицало факта их существования.
Сейчас, глядя в зал, Костя понимал, что на его месте любой мало-мальски подкованный в экстрасенсорике человек увидел бы что-то, незримыми узами связывающее людей, сидящих перед ним. Нечто огромное, живое, похожее на всех этих людей, собравшихся перед ним. Отражающее их мысли, устремления, идеи. Эгрегор.
— Сегодня… — Костя был вынужден прокашляться. Голос дал хрипотцу. — Сегодня моя последняя лекция. Традиционно последняя лекция чем-то похожа на первый урок. Когда дети приходят первого сентября в школу, их, чтобы не напугать заранее, никто не грузит знаниями о добром и вечном. Главное, чтобы они пришли вообще. Пришли, а следовательно, добровольно влились в ту систему, которая будет ими руководить целый год. И чтобы сразу не испугать их вопросами из области «общей теории относительности» и учебным занудством, есть так называемый Урок Мира. На котором обычно классный руководитель рассказывает им о том, чем их будут мучить весь год. Организационные вопросы. Это, кстати сказать, неправильно, но далеко не у каждого преподавателя есть талант дать понять ученикам, что они одно целое, класс, команда и так далее. Гораздо легче это получается на последнем занятии. Учитель просто пользуется тем, что школьники, поставленные в жесткие условия, объединились сами по себе. И даже былые противники чувствуют легкую тоску при расставании друг с другом. На последнем занятии преподаватель делает то, что, видимо, был должен сделать на том самом Уроке мира, в начале года. Говорит ученикам, что они все «молодцы и команда». Это никогда не поздно сказать, на самом деле. Но почему-то всегда задвигается на последнюю очередь. В принципе, я говорил вам об этом все это время. В том, что вы собой представляете, есть теперь и моя заслуга. Сегодня, наверное, я сделаю что-то вроде заключительной, подводящей итоги лекции. Если вообще мои разговоры можно назвать так.
Вы, я, все остальные люди вокруг нас поставлены в жесткие условия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115