Замерзшие пальцы слушались с трудом.
В каптерке было холодно, и дыхание белым облачком поднималось к потолку. Служебные помещения отапливались исключительно за счет собственной котельной и не имели дополнительных электрических обогревателей, устанавливаемых обычно в офисах. Из-за этих обогревателей постоянно вышибало автоматы на распределительных щитах. Приходилось выдумывать средства защиты. От чего, в свою очередь, иногда горела проводка. Старое здание завода не выдерживало никакой критики. Ежегодно подновляемые косметическим ремонтом офисные помещения выглядели прилично, но многочисленные подсобки вполне могли сойти за декорации фильма про атомную катастрофу.
Снова запиликал телефон в нагрудном кармане робы.
— Да, Иванов слушает, — ответил Сергей.
— Электрик?! — закричала трубка женским голосом. — Электрик! Ну когда же вы почините электричество? У нас все «упсы» горят! Слышите, какой писк стоит?
Девочка, кажется, поднесла трубку к самому источнику бесперебойного питания. «Упс» действительно пищал, громко и жалобно.
Послушав некоторое время эти жалобы современной электроники на жизнь, Сергей отключил телефон.
В этот раз пробки вышибло основательно. Света не было даже в каптерке у самого электрика. Сапожник, конечно, мог быть без сапог, но электромонтер без света — это уж совсем ни в какие ворота… В темноте и холоде Иванов пытался найти нужный инструмент. Тихо и сдержанно ругаясь. Наконец замерзшие пальцы нащупали шероховатую рукоятку, и Сергей двинулся «чинить электричество».
Он работал на заводе уже два с половиной месяца, чувствуя, как отпускает тянущая боль, уходит обида. На улице Иванов старался не смотреть по сторонам, чтобы не видеть, чтобы не давать повода натренированному глазу зацепиться за аккуратно передаваемый из руки в руку «дозняк», за мента, вытаскивающего из свернутого техпаспорта вложенные туда купюры, за весь бардак и грязь. Чувствуя свою личную, персональную ответственность за происходящее, Сергей продал телевизор и выбросил радио. Спать ложился рано, приходил на работу вовремя.
Коллеги часто приглашали его на различные вечеринки и посиделки, но Сергей отказывался. Иногда ему казалось, что жизнь кончилась, но он не успел заметить когда. Проскочил момент, когда всем нормальным людям надо остановиться, лечь в могилу и заснуть навеки. Не заметил предупредительных знаков и теперь движется все больше по инерции, по привычке. Без цели, смысла и толку. Не живой и не мертвый.
Около распределительного щитка топтались два практиканта. Оба учились на последнем курсе техникума и теперь должны были постигать мудрость электрических цепей на месте.
— Чего делать, дядя Сережа? — спросил Максим.
— Ничего, — ответил Сергей. — Крышку снимите. Там посмотрим.
— Мы пробовали, — сказал второй, Иван. — Она вроде как застряла. И пищит там что-то, с той стороны.
— Пищит? — Сергей постучал по железу, прислушался. — Вроде как нет. А почему застряла?
— Не знаю, не выходит из пазов и все.
Иванов осмотрел щит с разных сторон. Практиканты, как полагается двум недоучившимся лоботрясам, не открутили два из четырех удерживающих болтов. Сергей вздохнул и взял у Ивана отвертку.
— А мы думали, не надо… — уныло прогудел Максим.
— Это думать не надо, — ответил Сергей. — Тем местом, которым вы привыкли. На нем обычно сидят.
Крышка лязгнула, подалась, и на Ивана с писком кинулось что-то серое, большое. Парнишка завопил, шарахнулся в сторону, опрокинул каталку уборщицы, которая с интересом наблюдала за происходящим. На пол хлынула пенная вода. Сергей быстро убрал руки от щита.
— Снимите с меня, снимите! — голосил Иван, отбиваясь от крысы, зацепившейся когтем за его свитер. Перепуганное животное пищало и царапалось. Наконец хрустнула ткань. Серая тень метнулась по коридору.
— Однако, — резюмировал Иванов. — Масштабные разрушения. Впечатляет.
— Я думал, она меня укусит, — прошептал мокрый практикант.
— Укусит, укусит… — проворчала уборщица. — Идиот. А мне что теперь делать?
— Коридор мыть, — ответил Сергей. — На мокром работать нельзя. Техника безопасности не позволяет. Впрочем…
Он присмотрелся к внутренностям щита. Некоторые провода были обгрызены, где-то скопился мусор, который запасливое животное натаскало за зиму. Именно этот хлам и стал причиной замыкания.
Иванов осторожно вымел крысиное гнездо.
— Чего теперь? — спросил Иван.
— Теперь ты идешь переодеваться. А когда пол высохнет, придешь делать профилактику. В качестве трудовой дисциплины. Все понятно?
— Все.
— И замечательно.
Сергей, оставляя мокрые следы, направился в раздевалку. Следовало переобуться. По холоду недолго было и простудиться.
В раздевалке сидел Герзон.
— А! — воскликнул кочегар. — Моя милиция…
— Пошел ты, — беззлобно ответил Иванов. — Лучше угля бы подбросил. Холодина же невообразимая!
— Угля! Фиг вам. Я, может быть, скоро уволюсь…
— Ты? Не смеши людей. Ты вечный. — Сергей вытащил из шкафчика запасную обувь. — Типа вечный жид.
— Иванов, ты… — Герзон попытался встать, но не получилось. — Ты пещерный антисемит. Как все Ивановы. Я тебе точно говорю…
— Да ладно, — отмахнулся Сергей. — Я знал одного газетного редактора. У него была на редкость еврейская фамилия. А псевдоним, которым он периодически подписывал свои статейки, был — Иванов.
— Так то псевдоним! А ты антисемит. Пещерный.
— Тогда ты кто? Пещерный семит?
Герзон тяжело вздохнул.
— Уволят тебя. За пьянство на рабочем месте.
Кочегар фыркнул:
— Щас! Уволят! Они ж тут замерзнут все, на хрен. И потом… — Он прижал палец к губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115