— Не мог бы ты попросить своего друга подплыть поближе вон к той скале? — с необычайной вежливостью спросил он у Чайма.
— К какой скале? — спросил Эфировидец, близоруко щурясь.
Паррик вздохнул. Он совсем забыл о слабом зрении ксандимца.
— Послушай, — мягко заметила Сангра, которой уже давно нравился Эфировидец, — отчего ты не попросишь волшебницу Ориэллу исцелить твои глаза? Ты стал бы хорошо видеть.
— Она уже предлагала мне это сделать, — ответил Чайм, — но только я боюсь, что тогда пострадает мое Второе зрение, а я не могу рисковать.
— Ладно, ладно, — нетерпеливо перебил Паррик, заметив, что Левиафан начал отклоняться от верного направления. — Об этом — потом. Сейчас нам надо попасть к Ночным Пиратам.
— Ну, если мы с Телласом не видим этой вашей скалы, — ответил ему Эфировидец, — то вам с Сангрой остается только показывать нам дорогу. Ты будешь говорить мне «налево», «направо» или «прямо», а я передам твои слова Левиафану.
Это был не самый лучший выход, но все же они кое-как стали продвигаться в нужном направлении, и вскоре Паррик увидел глубокую бухту у входа, в которой вспыхивали белые бурунчики. Это была гавань Ночных Пиратов.
— Ну, благодарение богам, наконец-то мы дома, — с чувством сказал начальник кавалерии. — Не в обиду южанам будет сказано, — он покосился на Эфировидца, — но, что ни говори, в гостях хорошо, а дома — лучше.
Чайм вздохнул. Он никогда не чувствовал себя «дома» среди ксандимцев, и, лишь когда появились эти чужестранцы с севера, он узнал, что значит быть среди своих. Эфировидец впервые задумался о том, что же будет, когда Ориэлла победит своих врагов и их поход закончится. Что ему тогда делать? О возвращении к прежней жизни не могло быть и речи, и для Эфировидца будущее казалось неизбежно связанным с одиночеством.
«Выход найдется, — прервала невеселые размышления Чайма безмолвная речь Телласа. — Кто знает, какая судьба ему уготована? Но что бы ни случилось, знай: куда бы ты ни направился, тебя, вместе с Ориэллой и Анваром, повсюду будет ждать хороший прием. Кроме того… — Левиафан усмехнулся. — Видимо, в результате смешения крови разных рас в далеком прошлом ты унаследовал некоторые способности, присущие магам, а после этих печальных событий в мире таких, как ты, останутся единицы. И разве ты не чувствуешь себя обязанным сделать все, чтобы эти способности не угасли, и передать их по наследству своим детям?»
Ошеломленный столь неожиданным предложением, Чайм не знал, что ответить, но Левиафан, к счастью, внезапно переменил тему:
«Эфировидец, я не смогу проплыть между этими рифами. Не спросишь ли ты у людей, что я должен теперь делать?»
Чайм передал Паррику это известие, и тот выругался — Значит, нам придется добираться вплавь?
— Ничего, — заметила Сангра, — мы уже и так достаточно промокли, так что купание для нас мало что изменит.
— Оно, конечно, так, но я вовсе не рассчитывал предстать перед этими головорезами похожим на мокрую курицу, — проворчал начальник кавалерии. — И кроме того, после этой проклятой морской воды мне придется целую неделю сушить всю мою амуницию.
Чайм с грустью попрощался с Телласом и передал ему слова прощания и благодарности от своих товарищей. Затем он вслед за Парриком и Сангрой слез со спины кита и оказался в ледяной воде. Когда они отплыли на достаточное расстояние, Теллас хлопнул по воде хвостом в знак прощания и повернул обратно, в открытое море. Эфировидец печально посмотрел ему вслед, от души надеясь, что Морской Народ не призовет к ответу отважного Левиафана. Однако у ксандимца не было времени предаваться размышлениям по этому поводу. Едва он и его утомленные спутники оказались между рифами, с берега на них посыпался град стрел.
— О боги! — вскричала Сандра и поспешно нырнула. Чайм в ужасе заметался, а Паррик решил укрыться от обстрела за одним из ближайших рифов. Но когда он опрометчиво высунул голову, над ухом у него просвистела стрела.
— Эй! — заорал начальник кавалерии во всю силу своих легких. — Перестаньте же стрелять, треклятые тупицы! Это же я, Паррик!
Видимо, его услышали, потому что обстрел действительно очень скоро прекратился.
Паррик облегченно вздохнул и с беспокойством огляделся в поисках своих спутников. С ними, похоже, все было в порядке, Сангра поддерживала над водой голову Чайма, а Эфировидец кашлял и отчаянно отплевывался. Затем Паррик услышал скрип уключин, а потом увидел и саму лодку, плывшую в их сторону. У руля сидел молодой светловолосый контрабандист. Его лицо было чем-то смутно знакомо Паррику. А рядом.., начальник конницы с восторгом узнал юную дочь Ваннора, подстриженную под мальчика.
Девушка не отвлекалась ни на что, пока лодка не дошла до нужного места, и тогда молодой контрабандист протянул руку и помог сначала Сангре, а потом и Чайму влезть в суденышко. Паррик, понимая, как трудно вести лодку среди рифев, забрался в нее сам. Только после этого Занна перепоручила весла своему молодому спутнику.
— Паррик! — воскликнула она, пытаясь обнять его. — Я так рада, что ты вернулся!
— И я рад видеть тебя, девочка! — Паррик ласково взъерошил ее стрежень о волосы. — Я вижу, ты стала настоящим воином, как и мечтала. Женщины часто коротко стригутся на войне. Это отличает тех, кто действительно предан своему делу. — Он засмеялся, услышав негодующее восклицание Сангры. — Но клянусь богами, мне еще предстоит ко многому привыкнуть — все эти месяцы я только и видел, что Сангру да всяких чужестранцев. — Начальник конницы лукаво подмигнул своим спутникам. — Знакомься, Занна, это — Чайм. На берегу я представлю вас друг другу как подобает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124