один неверный шаг — и ты сорвешься в пропасть!..
— О Боги, — проворчал Паррик. — Неудивительно, что я столько пью.
Впервые в жизни кавалерийский начальник чувствовал свое бессилие и тяжело переживал это.
— Что я здесь делаю? — ворчал он, в сотый раз задавая себе те же вопросы.
— Я просто честный вояка. Дайте мне меч и хорошего коня — и тогда я покажу, на что я способен. Но эти горы, эти огромные черные твари, да еще полуслепой оборотень, который сначала разговаривает с ветром, а потом у тебя на глазах превращается в коня… — Он прищурился, глядя на кожаный сосуд, который держал в руке. — Не то чтобы Чайм плохой парень, нет, он ведь варит на редкость приятный мед. Немножко сладковат, на мой вкус, но свалить с ног может запросто. Маре бы он понравился.
И тут Паррик понял, почему он запил. Его мучила тоска по Нексису, по гарнизону, по своим обязанностям командира, по военным учениям. Ему нужно было найти применение своим навыкам. А больше всего он тосковал по своим товарищам, по Ориэлле, Маре и Форралу, с которыми они, бывало, сиживали по вечерам за бутылочкой в «Невидимом Единороге». И сейчас он пытался заглушить тоску и бессильную ярость. Паррик тревожился за Ориэллу. Но ему оставалось только связать свой жребий с «тьмой, закрывающей луну», как поэтично выражался Эфировидец.
— Надо ждать, — советовал Чайм. — Один ты через горы не пройдешь. Дождись нужного времени, и ты придешь на помощь друзьям во главе войска Ксандима. Я кое-что придумал.
Паррик был вынужден признать, что план Чайма вполне толковый, во всяком случае, прямых изъянов в нем не было. Однако кавалерист ничего не знал о ксандимских обычаях и должен был верить Чайму на слово — так же, как и его заверениям, основанным на беседе с ветрами, что Ориэлла должна быть в Башне Инкондора.
Несмотря на свою подавленность, Паррик не удержался от улыбки, вспомнив, что придумал этот Чайм. Чатак свидетель, этот парень с головой! В тот вечер они с Эфировидцем сидели в его пещере — если можно назвать пещерой место, где стол, кровать и лавки словно вырастают из камня как живые. Предложение Чайма выглядело до того дерзким, что у Паррика захватило дух.
— На помощь ксандимцев рассчитывать не приходится, — говорил Эфировидец, передавая Паррику кувшин с медом. — Мой народ яростно бьется, защищая свою землю от казалимских налетчиков, но нападать самим — не в нашем характере.
Паррик принял кувшин и с удовольствием сделал большой глоток. Чайм между тем продолжал:
— Как я уже говорил, у меня было видение, из которого следует, что нужно помочь твоим друзьям — светлым силам. Но есть только один способ заставить ксандимцев драться за твое дело: ты сам должен стать вождем.
— Что? — Паррик поперхнулся, пролив мед в костер. Пламя ярко вспыхнуло. Чайм услужливо похлопал его по спине.
— Когда тьма закроет луну, ты должен вызвать Хозяина Стад на поединок, чтобы биться с ним за титул вождя согласно обычаям нашего Народа. Конечно, это не так просто, ведь ты чужестранец, но по нашему закону вызов вождю может бросить любой. Победитель по праву становится вождем — до следующего затмения, и на этот срок его слово — закон.
— Но, Чайм, — возразил Паррик. — Я, конечно, дерусь не хуже любого другого, но только не…
— Понимаю. У Фалихаса есть преимущество: он умеет превращаться в коня. Но если, как ты говоришь, ты — конник… — Чайм вздрогнул, произнося это слово.
— В общем, тогда у тебя тоже может быть преимущество. По нашему обычаю он будет биться с тобой в обличье коня, и если ты сумеешь сесть ему на спину и усмирить его, победа достанется тебе. Паррик задумался:
— Так это — не битва насмерть? Эфировидец покачал головой:
— Не обязательно. Но в твоем случае, думаю, будет именно так. Ты чужестранец, и Хозяин Стад непременно попытается тебя убить. Это ты должен знать. Тебе же для победы не обязательно его убивать, достаточно вынудить сдаться.
— Ну, хорошо, — вздохнул Паррик. Он сроду не слышал о более безумной затее. Завтра этот молодой олух протрезвеет и забудет весь этот вздор.
Но его надежды не оправдались.
Увидев, что к нему направляются Сангра и Чайм, Паррик вернулся от воспоминаний к действительности. Эфировидец, как обычно, выглядел жизнерадостным, но Сангра вновь бросила на бывшего начальника неприязненный взгляд, как часто бывало с тех пор, как он начал пить. Эх, разве женщины понимают, что одного этого бесконечного ожидания достаточно, чтобы мужчина пристрастился к хмельному? Кавалерийский начальник повернулся к ней, решив, несмотря ни на что, беседовать с нею дружески.
— Как там Элевин? — спросил он. Сангра немного смягчилась.
— Сидит на постели, ест тушеное мясо и жалуется на отсутствие удобств, — улыбнулась она. — Благодарение Богам, старикан оказался крепким. Не представляю себе, как Чайму удалось вытащить его из лап смерти.
Она ласково посмотрела на Эфировидца и улыбнулась ему. Он ответил ей улыбкой и обратился к Паррику.
— Пойдем. — С неожиданной твердостью он отобрал сосуд с медом у кавалерийского начальника. — Сейчас не время пить, друг. До затмения осталось всего три дня.
***
Мериэль дрожала от холода в своем убежище у входа в долину. Радостный вопль Паррика разбудил ее. Бормоча страшные проклятия, она выглянула наружу, чтобы понять, что происходит, и снова выругалась. Ничего особенного. Как всегда эти трое — Паррик, Сангра и маленький ксандимец — стоят, размахивают руками и о чем-то оживленно болтают. Болтовня, болтовня, болтовня… Вот придурки! Мериэль плюнула. Что пользы было тащиться за этими жалкими смертными по этим проклятым горам, если они все равно ничего не делают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125