Но он решил не делиться своими ощущениями с женой.
Их, разумеется, предостерегали против поездки в Колумбию.
Их личный адвокат советовал попытать счастья где-нибудь еще.
Где угодно.
Например, в Корее, предложил он. Или в Венгрии. «А что скажете насчет Китая?» Колумбия - слишком нестабильная страна, уверял юрист и добавил: «Самая перспективная отрасль промышленности там - производство пуленепробиваемого стекла».
Но в Корее, Венгрии или Китае это может занять до четырех лет.
В Колумбии на все уходит два месяца. Самое большее.
Прождав пять долгих изнурительных лет, они считали, что еще четыре года им не вынести. Отчаяние взяло верх и положило благоразумие на лопатки.
Их немедленно отправили к другому адвокату, который занимался Латинской Америкой.
Его звали Майлз Гольдштейн, и, судя по всему, он оказался настоящим энтузиастом. Был страстным, импульсивным, абсолютно неутомимым и беззаветно преданным своему делу. Он стремился свести две разъединенные страдающие стороны. Были дети, которым требовался дом, и были супружеские пары, которые хотели детей. Его миссия заключалась в том, чтобы сделать и тех и других счастливыми. И прямо над его головой висело вытканное от руки изречение: «Тот, кто спас одного ребенка, спас целый мир».
Трудно не симпатизировать адвокату, который подписывается под высказываниями такого рода.
Майлз уверил их, что, хотя Колумбию нельзя назвать оазисом спокойствия, в столице нет каких-либо особых проблем. Борьба между левыми и правыми идет уже тридцать лет - она превратилась в одну из деталей пейзажа. Но этот пейзаж раскинулся где-то на севере, в горах, вдали от Боготы. Более того, исследование, проведенное журналом «Дестинейшнз», ксерокопию которого Майлз немедленно извлек из ящика стола, доказывало, что обстановка в Боготе не опаснее, чем в Швейцарии.
- Вот в Швейцарии-то как раз и надо опасаться за свою спину, - заметил Майлз.
* * *
Пабло держал слово.
Довез их до самых дверей, впорхнул внутрь с чемоданами и отказался от предложенной помощи явно разъяренного коридорного. Когда Пол и Джоанна вошли за ним в вестибюль, отделанный в стиле арт-деко, их встретила льстивая консьержка с выцветшими светлыми волосами и, слегка шепелявя, вызвалась проводить в номер.
Пабло пообещал вернуться за ними через три часа и отвезти в сиротский дом. После его ухода Пол развалился на кровати изрядных размеров и проговорил:
- Хорошо бы заснуть, но не могу. - А проснувшись через два часа, спросил: - Сколько времени?
Джоанна сидела поодаль у окна и читала номер журнала «Мать и дитя». Пол невольно вспомнил, что она начала подписываться на это издание четыре года назад.
- Сочувствую, что тебе никак не удается заснуть, - съязвила жена.
- Кажется, все-таки сморило.
- Вроде того.
- А ты так и не вздремнула?
- Не получается. Слишком взбудоражена.
- Так сколько сейчас времени?
- Час до возвращения Пабло.
- Час... Так-так...
Джоанна положила журнал разворотом вниз и улыбнулась. На обложке была поразительно крупная фотография детских глаз: младенчески-голубых.
- Все как-то очень нереально, - сказала она.
- «Нереально» - хорошее слово.
- Только подумай, через час мы ее увидим.
- Да... Может, пуститься в пляс или выкинуть еще что-нибудь?
- Лучше «еще что-нибудь».
- Я бы сплясал, но здесь маловато места. Так что считай, что я пляшу мысленно.
- Пол...
- Что?
- Я так счастлива. Мне кажется, счастлива.
- Почему «кажется»?
- Потому что я боюсь.
Бояться было не в духе Джоанны - бояться всегда было его прерогативой. И одного этого хватило, чтобы поднять его с кровати. Пол подошел к жене, слегка размял ноги, чтобы избавиться от онемения и колотья, и наклонился обнять ее. Джоанна положила голову ему на плечо, и он различил смесь запахов: аромат шампуня, «Шанели» № 5 и, что греха таить, легкий, но острый запах страха.
- Ты прекрасно со всем справишься, - успокоил он ее. - Великолепно.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю, потому что ты десять лет нянчила меня и у меня нет на тебя никаких жалоб.
- Ну, раз ты знаешь...
Джоанна подняла голову, и Пол поцеловал ее в губы. Милые губы. Красивые губы, подумал он. Джоанна была из тех женщин, которые хорошо выглядят, только что поднявшись с постели, - наверное, даже лучше, чем в остальное время, поскольку косметика скорее скрывала, чем подчеркивала ее черты. Бледную, слегка веснушчатую кожу и зеленовато-голубые глаза, какие обычно рисуют у хрупких фарфоровых кукол. Хотя определение «хрупкая» вовсе не подходило жене. Пол назвал бы ее сильной, умной и целенаправленной. А иногда ему хотелось окрестить ее Зеной, королевой воинов, но, разумеется, про себя. Через две недели Джоанне исполнялось тридцать семь, но она все еще выглядела на двадцать семь. Пол иногда задумывался: может, она навсегда останется для него такой? Может быть, счастливые пары видят супругов такими, какими они были раньше, пока однажды не просыпаются лет в шестьдесят и не спрашивают удивленно: «Кто этот пожилой человек, что спит со мной рядом?»
- А если я не справлюсь? - заволновалась Джоанна. - Я же этому никогда не училась.
- Я слышал, что это приходит естественным образом.
- Сразу видно, ты не читал «Мать и дитя».
- Зато ты читала.
- Все... Сейчас соберусь и перестану паниковать.
- Вот и отлично.
- Успокаивай меня, когда я в следующий раз начну мандражировать.
- Договорились.
- Пойду приму душ. Мне кажется, я двое суток провела в самолете.
- Именно столько ты в нем и провела.
- Но понимаешь, я уверена, что игра стоила свеч.
* * *
Пабло явился на двадцать минут раньше. Для него-то во всей этой истории не было ничего необычного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91