Г. Павлова, когда тот разговаривал с кем-то из подчиненных. Неизвестный командир одной из передовых частей докладывал командующему об активности немцев на границе. В ответ Павлов раздраженно прокричал в трубку: «Знаю! Об этом уже докладывали! Там, наверху, лучше нас разбираются!» Три советских армии Западного фронта, по приказу Сталина растянутые вдоль границы, после начала германского наступления не имели никаких шансов, а приданные им танковые бригады, располагавшиеся в глубине обороны, были уничтожены авиацией раньше, чем успели развернуться в боевой порядок. Построенная в XVIII веке мощная крепость Брест-Литовск, правда, уже к началу XX века утратившая свое оборонительное назначение, была окружена уже в первые часы войны. Крупные силы Красной Армии оказались в двух гигантских «котлах», стремительно образованных клиньями из танковых групп генералов Гота и Гудериана. Когда соединения этих генералов спустя пять дней после начала войны соединились под Минском, за 300 с лишним километров от границы, в окружении оказалось более 300 000 солдат и офицеров Красной Армии, а 2 500 советских танков были уничтожены или захвачены.
На северном направлении наступавшая из Восточной Пруссии 4-я танковая группа форсировала Неман и, с легкостью преодолев оборону русских, устремилась в Прибалтику. Делая по 70-80 километров в день, немецкие танкисты из 56-го танкового корпуса генерала Манштейна прошли почти половину пути до Ленинграда и захватили переправы через Двину. «Этот стремительный бросок, – писал позднее Манштейн, – был воплощением самых заветных мечтаний любого танкиста».
Тем временем Люфтваффе продолжали уничтожение советской авиации. К концу второго дня боев счет сбитых самолетов достиг уже двух тысяч. Конечно, Советский Союз мог построить новые самолеты и подготовить новых летчиков, но это июньское «избиение младенцев» надолго осталось в памяти красных авиаторов и сильно повлияло на их моральное состояние. Через пятнадцать месяцев после того рокового июня, в разгар Сталинградской битвы, офицер одной эскадрильи с горечью признавался своему политруку: «Наши летчики сразу после взлета ощущают себя трупами, вот откуда все наши потери».
На южном направлении, где советское командование еще до войны сосредоточило самые большие силы, продвижение немцев было не таким стремительным. Генерал Кирпонос вместо того, чтобы располагать войска вдоль границы, организовал оборону в глубине территории. Его дивизии причиняли большой урон захватчикам, но и сами несли невосполнимые потери. К несчастью для русских, Кирпонос неумело использовал свои танковые корпуса. Он поспешно бросал их в бой, не давая времени подготовиться.
На второй день войны танковая группа генерала Эвальда фон Клейста столкнулась с советскими механизированными корпусами, вооруженными тяжелыми танками КВ. А немецкие танкисты были неприятно поражены знакомством со знаменитыми советскими «тридцатьчетверками» – лучшим средним танком времен второй мировой войны.
Прорыв в глубь территории Советского Союза на юге на пространстве от припятьских болот до Карпатских гор занял значительно больше времени, чем ожидалось. Войска 6-й армии фельдмаршала фон Рейхенау постоянно подвергались фланговым ударам советских подразделений, которые то и дело наносили их из лесных заболоченных районов. По приказу Рейхенау советские солдаты, захваченные в ходе этих боев, должны были рассматриваться как партизаны и их следовало расстреливать на месте. Впрочем, так же поступали и красноармейцы, не щадившие попавших к ним в плен солдат противника и с особенной ненавистью относившиеся к летчикам Люфтваффе.
К тому же при отступлении у русских было слишком мало шансов отправить пленных в тыл.
Во Львове, неофициальной столице Галиции, органы НКВД уничтожили в тюрьмах всех заключенных, чтобы не допустить их освобождения немцами. Подобная жестокость, вне всяких сомнений, вызывалась все более усиливающейся атмосферой подозрительности и хаосом безвластия в городе, охваченном пьянством, мародерством и насилием. К этому приложили руку немецкие диверсанты из числа украинских националистов и Люфтваффе, подвергавшие город бомбежкам. Панические настроения еще перед войной нагнетались некоторыми местными жителями, которые ненавидели русских и открыто им заявляли: «Скоро немцы придут за вами».
Уверенность Гитлера в том, что Советский Союз – это «колосс на глиняных ногах», который «развалится от первого удара», разделяли многие иностранные обозреватели и разведки ряда стран. Начавшиеся в 1937 году репрессии против командиров Красной Армии, несомненно, были организованы Сталиным и вскоре достигли чудовищных размеров. Это была какая-то удивительная смесь параноидального сумасшествия, болезненной мании величия и мстительности с садистским оттенком. Во всяком случае, первыми жертвами сталинского произвола стали те, кто прекрасно знал о роли Сталина в гражданской войне и войне с Польшей.
Всего пострадали 36 671 офицер Красной Армии. В это число входят те, кого казнили, отправили в лагеря и т. д. Из них 706 офицеров находились в звании комбрига и выше. Из высшего командного состава уцелело не больше 300 командиров. Практически все дела против арестованных были сфабрикованы с таким чудовищным нагромождением лжи и подтасовок, что это видно даже невооруженным глазом. Так, например, полковник К. К. Рокоссовский был арестован на основании показаний человека, умершего почти за двадцать лет до описываемых событий! К счастью, Рокоссовский был реабилитирован и стал одним из самых видных советских военачальников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23