— Это дробовик, — поправил шеф. — Толик, там на заднем сидении сменные магазины в коробке, возьми пару штук.
Когда водитель направился ко второй машине, Володя спросил:
— Петя, этот человек и Арсений уже внутри?
— Да.
— Давно?
— Нет, только что вошли.
— Значит, идем за ними. Их надо остановить.
— Остановить?! — ужаснулся Васянин, перед внутренним взором которого пронеслась картина лихой перестрелки в темных коридорах ВЦ, грохот, взрывающаяся штукатурка, предсмертные хрипы, и его, Петра Ильича, тело, с остекленевшими глазами сползающее на залитый кровью пол.
— Как это — остановить?!
— Пока не знаю. Припугнуть, ударить...
— Для этого у тебя дробовик, Володя? Чтобы ударить?
— Он для устрашения. Петя, я тебе сейчас всего не объясню. Просто не смогу. Но этот старик... В общем, мы не можем позволить ему взорвать лабораторию. Мы все потеряем, понимаешь? Я потеряю — и ты вместе со мной. Достань оружие.
— Что? Какое оружие? У меня нет...
— Пистолет... — Володя кивнул на тело охранника. — Видишь, у него на ремне кобура, открой ее.
Пока Васянин на ватных ногах обходил капот, вернулся Толик, карманы которого оттопыривали два магазина. Илона тоже подошла ближе. Васянин потянулся к ремню, перепоясывающему комбинезон мертвеца, но отдернул руку.
— Не могу! — сказал он. — Это все ужасно!
— Толик... — позвал Квас.
Водитель раскрыл кобуру охранника — та оказалась пуста, но зато в чехле обнаружился баллончик с газом.
— ‘Черемуха’ здесь, Владимир Элиарович, — сказал Толик.
— Хорошо, бери ее. У тебя в багажнике есть какой-нибудь разводной ключ, или что-то такое, чтоб как дубинку?.. Ага, годится, дай его Петру Ильичу. Все, теперь идем быстрее, пока они не... Илона, ты?.. — Квас повернулся к жене.
— Я здесь останусь, — сказала она. — Это мужское дело.
— Да-да, конечно. Я это и хотел...
— А милиция? — шептал Васянин, когда они подходили к дверям. — Володя, зачем мы сами? Надо милицию...
— Не поможет тут милиция, — возразил Квас, стволом дробовика приоткрывая дверь.
Выставив перед собой баллончик, Толик на полусогнутых ногах первым нырнул внутрь. Он преобразился, глаза блестели, лицо посуровело, и двигаться водитель стал иначе — пружинисто, резко. Васянин вспомнил: Толик ведь служил пограничником. Не спецназовец какой-нибудь, но все-таки... Ну а Володя Элиарович, полноватый и вовсе не производящий впечатление физически крепкого, каждый день ездил на велосипеде, а раз в месяц отправлялся на тренировки по пейнболлу, проводившиеся на большой платной площадке за городом. Возил его туда Толик и, вполне возможно, тоже участвовал...
Когда по темному коридору они добрались до лестницы на второй этаж, Петра Ильича уже тошнило от страха. Сердце колотилось, ладонь, сжимающая тяжелый разводной ключ, была мокрой от пота. Они стали подниматься, и Васянин прошептал:
— Володя... но ты же не будешь стрелять?
— Нет конечно, — ответил Квас. — Что ты, припугну просто. Теперь молчи.
На втором этаже они увидели застланный ковровой дорожкой длинный коридор с рядами дверей. В конце его было широкое окно, сквозь которое виднелась колючая проволока на бетонной ограде и железные крыши позади нее. Лишь одна дверь, ближняя слева, была раскрыта. Оттуда доносился приглушенный шум.
— Как на тренировке... — прошептал Квас Толику, и тот улыбнулся.
Володя кивком показал, чтобы Петр Ильич стал рядом. Они замерли сбоку от двери, слыша бормотание и скрип. Водитель глянул на Кваса, шеф, помедлив, вновь кивнул.
Васянин замешкался, а Володя и Толик, выставив перед собой оружие, одновременно шагнули в дверной проем.
* * *
Ковчег завалился на правый борт, и Егор распластался на полу.
— Что там? — выкрикнула стоящая возле пульта Троечка. Модуль выпрямился, Адама побежал к иллюминатору.
Вьюга файлов осталась позади, ковчег летел под кроваво-красными небесами. В земле была огромная воронка, пологие склоны ее медленно вращались — будто водоворот, но вместо воды — черная маслянистая земля.
— Не могу управлять им! — крикнула Ли.
Теперь модуль летел по кругу, в том же направлении, куда двигалась земля. Прижавшись лбом к иллюминатору, Адама скосил глаза... Нет, пока он не мог разглядеть, что находится в центре. Зато он видел небо: оно тоже вращалось по часовой стрелке, скручивалось густо-красными полосами, пульсируя и содрогаясь.
— Под нами воронка, — сказал Егор. — Она засасывает в себя локацию... Ну и нас тоже. Ты можешь как-то притормозить? Остановиться, полететь назад?
Склонившаяся над пультом Ли покачала головой.
— Нет. Он теперь совсем не слушается. Хотя... зачем сопротивляться? Летим дальше.
Подумав, Адама кивнул.
— Да. Из иллюминатора не видно, что там в центре. Давай поглядим с палубы? Раз уж ты все равно не можешь управлять...
— Давай, — согласилась она. — Но только осторожно.
Трезубец лежал возле лестницы, Адама поднял его, и они взобрались наверх.
Горячий ветер чуть не опрокинул их, пришлось ухватиться друг за друга. Ветер дул ровно и сильно, с громким шипением. Они добрели до борта, глянули вниз и отпрянули. Ковчег скользил в нескольких метрах над черной поверхностью, двигаясь быстро сужающимися кругами, к центру — и в центре этом, в самой нижней точке воронки, зияла огромная беззубая пасть, окаймленная бледно-синими губами, вытянутыми дудочкой: великанская труба, засасывающая небо, землю и все, что между ними. Казалось, в толще земли, задрав голову, сидит исполин и втягивает в себя воздух вместе с пространством.
Ковчег накренился носом вниз. Адама с Троечкой, бросившиеся было к люку, опрокинулись навзничь, держась за руки, заскользили по палубе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86