Естественно, репортеры гонялись за ней. Любые попытки девушки ускользнуть от этой доли обрекались на неудачу. Не под силу нам изменить законы общества. По крайней мере, так считал Эдвард, хотя и поражался ловкости, с какой она умела прятаться от газетчиков, когда хотела этого (теперь он снова бывал с ней в опере), и тому, как научилась осаживать их. Ослепительная, широкая улыбка, пара слов — и тем оставалось только гадать, смеется она над ними или вместе с ними, а может, вообще собирается позвать полицию. Этого у Кизии не отнять. Угрожающе острое лезвие властности. Но была и мягкость, поражавшая всех. Причудливое соединение черт обоих родителей.
Нежность и легкость она унаследовала от матери, несокрушимую силу — от отца. Они были необычной парой. Удивительной парой. Кизия похожа на обоих, хотя больше на отца. Эдвард постоянно замечал это. А сходство с матерью пугало его. Британский род, история которого насчитывает не одну сотню лет, прадедушка по материнской линии — герцог, и хотя дедушка по отцу всего лишь граф, но такая в Лайэн чувствовалась порода, такой стиль, такое изящество и осанка, что Эдвард влюбился в нее как безумный с первой же встречи. Она об этом гак никогда и не узнала. Никогда. Эдвард понимал, что не может… не может… но ведь она совершила куда более ужасное. Сумасшествие… шантаж… кошмар… По крайней мере удалось избежать публичного скандала. Никто ничего не знал. Кроме мужа… и Эдварда… и этого… Эдвард недоумевал, что нашла она в мальчишке. По сравнению с Кинаном он был вовсе не мужчина. И такой… такой неотшлифованный. Почти вульгарный. Она сделала скверный выбор. Очень скверный выбор. Лайэн взяла в любовники субъекта, который учил Кизию французскому. Историю можно было бы назвать гротескной, не обойдись она так дорого. Лайэн в конечном итоге она стоила жизни. А Кинану пришлось потратить тысячи, чтобы никто ничего не узнал.
Кинан сделал так, что молодого человека «убрали» из их круга и отправили во Францию. Лайэн потребовалось меньше года, чтобы доконать себя коньяком, шампанским и, тайком от всех, таблетками. Кинан через год погиб в автомобильной катастрофе. Несомненно, это несчастный случай, но вызван он был безразличием ко всему вокруг и прежде всего к себе. Даже больще, чем безразличием. Кинану после смерти Лайэн стало наплевать на все, и Эдвард не мог избавиться от подозрения, что он просто позволил случиться тому, что случилось, — просто позволил своему «мерседесу» пересечь барьер и выскочить навстречу несущемуся по шоссе потоку машин. Может, он был пьян или просто очень устал. Не то чтобы самоубийство, просто конец.
Да, в те последние месяцы Кинан был равнодушен ко всему, даже к дочери. Он признался в этом Эдварду, но только ему. Эдвард — всеобщая «жилетка». Однажды за чаем даже Лайэн поведала ему свою безобразную историю, а он кивал с умным видом, от души надеясь, что не потеряет сознание прямо здесь, в ее гостиной. Она смотрела на Эдварда так мрачно, что хотелось плакать.
Эдвард беспокоился за всех. Эдвард беспокоился за Лайэн — слишком совершенной, чтобы кто-нибудь смел к ней прикасаться (по крайней мере, так он считал), — и за ее ребенка. Он так и не смог найти ответа на вопрос, что привлекало Лайэн в ее избраннике. Возможно, как раз факт, что он был не ее круга, но, может быть, дело просто в том, что он молод и вдобавок француз.
Эдвард мог защитить Кизию от подобных безумств и давным-давно дал себе клятву сделать это во что бы то ни стало. Теперь за нее отвечал именно он, и нужно сделать так, чтобы жизнь Кизии во всем соответствовала ее высокому происхождению. Никаких катастроф, никакого шантажа, никаких французских репетиторов с мальчишескими физиономиями. Все должно быть по-другому. Она будет достойна богатой родословной по материнской линии и власти, которой обладали предки по линии отца. Эдвард считал это своим долгом перед Кинаном и Лайэн. И перед самой Кизией. Хотя и понимал, что будет непросто. Он обязан привить ей чувство долга, чувство гордости за свое происхождение. Подросшая Кизия с усмешкой называла все это своей власяницей, но все же понимала, что так надо. Объективно говоря, в этом Эдвард преуспел. Девушка в полной мере осознавала, кто и что она такое. Она — Кизия Сен-Мартин. Достопочтенная Кизия Холмс-Обри Сен-Мартин, отпрыск славного рода, плод союза британской знати и американской аристократии; отец ее с помощью одних миллионов создавал новые и новые — на стали, меди, каучуке, бензине и нефти. Если где-то появлялась возможность заработать бешеные деньги, Кинан Сен-Мартин не заставлял себя долго ждать. Для всего мира он был человеком-легендой, чем-то вроде американского принца. Эта легендарность досталась Кизии по наследству в придачу к богатству. Конечно, если быть до конца честным, кое в чем руки Кинана были грязноваты, но, впрочем, не слишком. Он всегда был таким представительным — настоящий джентльмен, которому люди готовы простить все, даже то, что большую часть своих денег он заработал сам.
Действительная угроза исходила со стороны Лайэн, опасность крылась именно там.
…Лайэн, постоянное напоминание о том, что, переступив невидимые грани допустимого, Кизия может поплатиться жизнью, как случилось с матерью. Эдвард предпочел бы, чтобы она больше походила на отца. Ему бы это причиняло меньше боли. Однако так часто… слишком часто… дочь превращалась в точную копию Лайэн; только она сильнее, умнее и даже красивее.
Кизия — дитя выдающихся родителей. Последнее звено в длинной цепи высокого и прекрасного рода. И делом Эдварда теперь стало проследить, чтобы с ребенком ничего не случилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18