Помилосердствуйте, ваше величество.
– Хорошо, – согласился король, величественно поведя рукой. – Я снова объявляю себя молодым. И вот еще, – добавил он; удивленное выражение вернулось на его лицо, когда он посмотрел на доктора и на меня. – Сегодня утром куда-то подевались все мои немочи и болячки, доктор, оставив вас без дела.
– Вот как? – Доктор пожала плечами. – Хорошая новость, – сказала она, поднимая свой саквояж и поворачиваясь к двери. – Желаю вам хорошего дня, государь.
– Постойте, – внезапно сказал король. Мы с доктором снова повернулись.
– Государь?
На несколько мгновений лицо короля стало крайне задумчивым, потом он покачал головой.
– Нет, доктор, ничего не приходит в голову, чтобы вас задержать. Можете идти. Я вас вызову, когда вы мне понадобитесь.
– Непременно, государь.
Вистер распахнул перед нами дверь.
– Доктор? – сказал король, когда мы были уже в дверях. – Мы с герцогом Ормином сегодня днем отправляемся на охоту. Я обычно падаю из седла или царапаюсь о колючий кустарник, поэтому для вас может найтись дело.
Герцог Ормин вежливо рассмеялся и покачал головой.
– Тогда я начну готовить снадобья, которые могут пригодиться, – сказала доктор. – Ваше величество.
– Спаси нас от этого, Провидение.
8. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ
– Неужели мне теперь настолько доверяют? – Или мне. Возможно, потому, что я ни у кого не стою на пути, не считая разве что самых отчаянных сорвиголов. Или потому, что протектор больше не собирается посещать меня и значит…
– Берегись!
ДеВар схватил за руку Перрунд – она чуть было не шагнула на дорогу, по которой несся десяток животных, впряженных в военную колесницу. Он притянул Перрунд к себе; мимо них пронеслись сначала тяжело дышащие, все в поту, животные, а потом – огромная пушечная колесница, сотрясая булыжники под их ногами. Их обдал запах пота и масла. ДеВар почувствовал, как Перрунд всем телом подалась назад, прижимаясь спиной к его груди. А его спина упиралась в каменный прилавок лавки мясника. Грохот колес высотой в человеческий рост раздавался между неровными, в трещинах, стенами двух– и трехэтажных домов, которыми была застроена улица.
На вершине огромного черного пушечного лафета стоял бомбардир, одетый в цвета герцога Ралбута, и изо всех сил нахлестывал скакунов. За колесницей следовали две повозки поменьше с людьми и деревянными ящиками. А уже за ними бежала стайка оборванных орущих детишек. Колесница прогрохотала через открытые ворота в стене внутреннего города и исчезла из вида. Люди на улице, разбежавшиеся при приближении повозок, вернулись на улицу, ругаясь и тряся головами.
ДеВар отпустил Перрунд, и она повернулась к нему. Он понял (и волна смущения окатила его), что, невольно откликаясь на опасность, схватил Перрунд за больную руку. Прикосновение к этой руке через рукав платья, повязку и складки накидки отпечаталось в его пальцах воспоминанием о чем-то хрупком, тонком, детском.
– Извини, – сказал он, сконфузившись.
Перрунд по-прежнему стояла почти вплотную к нему, потом сделала шаг в сторону, рассеянно улыбаясь. Капюшон упал с ее головы, открыв лицо под вуалью и золотистые волосы, собранные в черную сеточку. Она накинула капюшон на голову.
– Ах, ДеВар, – распевно сказала она. – Ты спасаешь человеку жизнь, а потом извиняешься. Ты и в самом деле… я даже не знаю, – сказала она, поправляя капюшон. У ДеВара было достаточно времени, чтобы удивиться. Госпожа Перрунд впервые на его памяти не нашла слов. Капюшон, с которым она сражалась, снова слетел с ее головы, сорванный порывом ветра. – Проклятая штука! – сказала она, поправляя капюшон здоровой рукой. ДеВар начал было поднимать руку, чтобы помочь Перрунд справиться с капюшоном, но безвольно уронил ее. – Ну вот, – сказала она. – Так-то лучше. Дай-ка я возьму тебя под руку. Идем.
ДеВар окинул взглядом улицу, после чего они пересекли ее, тщательно обходя горки оставленного скакунами навоза. Между домов дул теплый ветерок, и на улице кружились вихри поднятой с мостовой соломы. Перрунд шла с ДеВаром под руку, легонько опираясь о него здоровой рукой. В другой руке ДеВар держал тростниковую корзинку – ее вручила телохранителю Перрунд, когда они вышли из дворца.
– Я определенно не гожусь для того, чтобы ходить по городу в одиночестве, – сказала она. – Слишком много времени провела я в комнатах и дворах, на террасах и лужайках, там, где нет уличного движения, а самое опасное, с чем ты можешь столкнуться, это евнух, который несет срочно понадобившийся тебе поднос с благовониями.
– Я не сделал тебе больно? – спросил ДеВар, скользнув по ней взглядом.
– Нет. Но даже если бы и сделал, это лучше, чем оказаться под железными колесами осадного орудия, несущегося по улице. Как по-твоему, куда они так спешат?
– Ну, на такой скорости далеко они не уедут. У скакунов уже был усталый вид, а они еще из города не успели выехать. Я думаю, это какая-нибудь демонстрация для местных. Но вообще-то я думаю, что они направляются в Ладенсион.
– Что, война уже началась?
– Какая война, моя госпожа?
– Война против мятежных баронов Ладенсиона, ДеВар. Я же не идиотка.
ДеВар вздохнул и оглянулся – не проявляет ли к ним кто-нибудь повышенного интереса.
– Официально она еще не началась, – сказал он, приближая губы к капюшону ее накидки. Наложница повернулась к нему, и он ощутил запах ее духов – сладковатый и пряный. – Но я думаю, можно не сомневаться в ее неизбежности.
– А далеко ли до Ладенсиона? – спросила она. Оба чуть наклонились, проходя под вывешенными у лавки зеленщика фруктами.
– До пограничных холмов дней двадцать езды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116