Зеленоголовый потер нос, что-то невнятно бормоча.
– Вы живете по соседству? – спросил д’Агоста. Он все никак не мог привыкнуть к виду зеленого черепа и поэтому смотрел в сторону.
Мужчина кивнул.
– Давно?
– Около трех лет. Я снимал чердак в Сохо, но меня оттуда вытурили. Здесь единственное место, где я могу спокойно заниматься своим делом.
– Что за дело?
– Это крайне трудно объяснить, – настороженно произнес зеленоголовый. – Да и с какой стати я должен вам это рассказывать?
Д’Агоста молча достал из кармана удостоверение и значок.
Мужчина внимательно изучил значок.
– Отдел расследования убийств, значит? Неужели поблизости кого-то укокошили?
– Нет. Не могли бы мы войти в помещение и там потолковать немного?
– Это что, обыск? – подозрительно спросил зеленоголовый. – А разве вам для этого ордер не нужен?
– Нет, если вы добровольно позволите мне войти в дом, – подавляя раздражение, ответил д’Агоста. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов о человеке, который раньше жил в этом пакгаузе. О Каваките.
– Так вот, выходит, как его звали. Чудной был парень, надо сказать.
Киртсема вывел д’Агосту из прохода между зданиями и открыл свою собственную черную металлическую дверь. Переступив через порог, д’Агоста оказался в очередном просторном складском помещении, выкрашенном, однако, белоснежной краской. Вдоль стен были расставлены заполненные разнообразным мусором и удивительным образом изуродованные металлические банки. В углу виднелась сухая пальма, а в центре зала с потолка пучками свисали черные шнуры, похожие на какие-то кошмарные инопланетные заросли. В глубине помещения виднелись койка, умывальник, электрическая плита и унитаз. Никаких других удобств здесь не наблюдалось.
– А что это такое? – спросил д’Агоста, прикасаясь к шнурам.
– Не трогайте, ради всего святого! – Для того чтобы ликвидировать последствия прикосновения, Киртсема едва не оттолкнул лейтенанта от странных зарослей. – К ним ни в коем случае нельзя прикасаться.
Д’Агоста отступил в сторону:
– Что это? Какой-то эксперимент?
– Нет. Перед вами искусственная среда. Воспроизведение в Нью-Йорке древних джунглей, которые являются нашей общей прародиной.
Д’Агоста тупо смотрел на шнуры.
– Значит, это произведение искусства? И кто же на него здесь смотрит?
– Это концептуальное искусство, – раздраженно пояснил Киртсема. – На него никто не смотрит. Оно не предназначено для обозрения. Достаточно того, что оно существует. Шнуры, свисая пучками, никогда не соприкасаются, так же как человеческие существа, обитая рядом друг с другом, остаются в одиночестве. Мы одиноки и пребываем в невидимом мире. Точно так же, как сами мы невидимками плывем через космический океан. Как сказал Деррида: “Искусство есть то, что искусством не является”, и это означает…
– Вы знаете, что его звали Грегори?
– Жаком. Жак Деррида. Никакой он не Грегори.
– Я говорю о человеке, который был вашим соседом.
– Как я уже сказал, мне его имя было неизвестно. Я избегал его как чумы. Догадываюсь. Вы появились в результате моих жалоб.
– Жалоб?
– Да. Я звонил и звонил. На пару звонков они среагировали, а затем являться перестали. – Киртсема вдруг растерянно поморгал и продолжил: – Постойте. Ведь вы из отдела расследования убийств. Этот мужик кого-нибудь прикончил?
Д’Агоста не ответил. Он достал из кармана пиджака блокнот и попросил:
– Расскажите мне о нем.
– Он переехал сюда два года назад. Может, чуть меньше. Поначалу вел себя очень тихо. Затем начали прибывать грузовики, и в его гнездо потащили всякие ящики и коробки. После этого и начался шум. И всегда ночью. Стуки, глухие удары, чмоканье насосов. А вонь… – Киртсема с отвращением сморщил нос. – Как будто он жег что-то ужасно едкое. Он замазал окна изнутри черной краской, но одно как-то разбилось, и я заглянул внутрь, пока он не вставил новое. – Зеленоголовый ухмыльнулся. – Странная картина. Микроскопы, большие стеклянные реторты, в которых что-то кипело, здоровенные металлические боксы, на которых мигали огоньки, аквариумы…
– Аквариумы?
– Аквариумы. Один на другом. Множество рядов. Очень емкие, а внутри – водоросли. Ежу понятно, что он был каким-то ученым. – Слово “ученый” Киртсема произнес с заметным отвращением. – Прозектор. Редукционист. Я же, сержант, исповедую холистические взгляды.
– Понимаю.
– Потом в один прекрасный день здесь появились люди из электрической компании. Сказали, что им надо провести линию высокого напряжения в его жилье, или что-то в этом роде. И они отключили у меня электричество на два дня. Два дня! Но жаловаться в “Кон Эдисон” бессмысленно. Дегуманизировавшиеся бюрократы!
– Были ли у него посетители? – спросил д’Агоста. – Или друзья?
– Посетители! – фыркнул Киртсема. – Это и стало последней каплей. К нему начали приходить люди. Всегда по ночам. Они стучали по-особенному. Своего рода сигнал. Вот тогда я в первый раз и позвонил копам. Я знал, что здесь проистекает нечто зловещее. Возможно, наркотики. Копы пришли, посмотрели, заявили, что все законно, и удалились. – Он с горечью покачал головой. – Так все и продолжалось. Я продолжал звонить копам, жалуясь на шум и вонь, но после второго посещения они больше сюда не являлись. А потом, примерно год назад, парень появился у моих дверей. Он ничего не сказал, не угрожал. Это было около восьми вечера.
– Чего же он хотел? – поинтересовался д’Агоста.
– Не знаю. Думаю, он хотел спросить, почему я натравливаю на него копов. Ну и нагнал же он на меня страху! Был сентябрь и стояла страшная жара, а на этом типе было толстенное пальто с огромным капюшоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145