– Нужно уточнить, – оживился Белейко.– Вот этим, Бронек, ты и займешься. Прямо сейчас.– А ты куда?– К Алифановой…Примерно через час Дубравин вместе с Алифановой были у двери квартиры Новосад.Рыжеволосая актриса за ночь сильно сдала: румянец на щеках уступил место сероватой белизне, на которой особенно ярко выделялись веснушки, под глазами темнели круги; она была апатичная и какая-то покорная.Заходя в подъезд семейного общежития, где жила ее подруга, Алифанова порылась в сумочке и сунула под язык таблетку валидола.– …Ирина Викторовна, надеюсь, вы достаточно хорошо знаете гардероб Новосад. Посмотрите внимательно, не пропало ли что?– Да… я посмотрю…Алифанова с трудом сдерживала слезы.Дубравин забеспокоился, глядя на нее; актриса поймала его взгляд и постаралась взять себя в руки.Прикусив нижнюю губу, Алифанова прошла вглубь комнаты, ступая едва не на цыпочках, будто боясь потревожить чей-то сон.– Ну как? – с надеждой спросил ее Дубравин, когда она осмотрела вещи.– Кажется… все на месте…Алифанова колебалась.– Вот только…– Что – только?– Может, она в химчистку сдала? Или в починку… Я не вижу здесь ее старое пальто и одно из платьев. И, по-моему, нет саквояжа. Правда, он был далеко не нов; возможно, переехав сюда, Валя его выбросила…Майор был разочарован: старые вещи, кому они нужны?Опечатав дверь квартиры Новосад, он спустился на первый этаж к уже знакомой дежурной, старушке в роговых очках. Она и сегодня была в утренней смене.Дубравин все-таки хотел установить личность третьей девушки, вышедшей из дома во время убийства, что вчера не удалось.Но дежурная и сегодня мало чем порадовала майора: эту девушку она видела впервые.Запомнила дежурная только то, что девушка очень торопилась, едва не бежала. Она куталась в платок, а потому лица не было видно, один нос торчал; в руках у нее была большая сумка.Лишь у выхода, споткнувшись о коврик для ног, неизвестная на миг повернулась лицом к застекленной дежурке, где сидела старушка.Поэтому все, что могла сказать о ее внешности дежурная, вместилось в одном слове: “Симпатичная…”.Попрощавшись с дежурной, майор отправился к Ольховской.О встрече предварительно договариваться не стал. Справившись в театре, он узнал, что актриса приболела и находилась дома.Дубравин хотел, чтобы его визит был внезапным…На удивление, Ольховская вовсе не выглядела больной, только в глазах ее таилась печаль.Видимо, на лице Дубравина она прочла немой вопрос, поэтому объяснила:– Не могу… Не могу работать. Валя перед глазами стоит… За что? Кто?– Если бы мы знали…Расположились они в гостиной: Дубравин – в кресле, Ольховская, закутавшись в плед, – на диване.– …Валя с людьми сходилась трудно. Характер у нее был крутой. Она знала себе цену и никогда, в отличие от некоторых наших коллег, не капризничала в работе, не пыталась утвердить свое “я” самовосхвалениями и унижением других. А ведь актриса она была великолепная. Даже как-то странно звучит – “была”…– Вы говорили, что наиболее близким человеком, после вас и Алифановой, из ее друзей и товарищей был ей…Майор заглянул в свои записи– Был ей артист вашего театра Артур Тихов. Я не ошибся?– Именно так. Мне кажется, они любили друг друга.– Почему – кажется?– Они встречались со студенческой скамьи. И с виду у них отношения и впрямь были, как у влюбленных. Но я-то хорошо знаю историю их взаимоотношений…– Расскажите, пожалуйста.– Знаете, как-то неудобно мне сейчас говорить о Вале что-либо дурное… Хотя, это как посмотреть. Дело в том, что Артур учился в нашей группе. И был… в общем, неравнодушен ко мне. Мы даже встречались некоторое время… Но потом Валя оказалась… ну, скажем, удачливей, и Артур стал уделять больше внимания ей. Тогда мы с Валей поссорились, но вскоре я встретила Владислава, и вновь наши отношения стали дружескими. Так вот, достаточно хорошо зная Валю, ее резкий, взрывной характер, трудно поверить, что она по-настоящему способна полюбить Артура.– Что он собой представляет?– Как вам сказать… Красив, умен, обходителен. Интеллигентный человек в полном смысле этого слова. Правда, очень замкнут. Лишнего слова из него не вытянешь, особенно когда он не в настроении. А вот как артист, увы, большими способностями не отличается. Но это обстоятельство его, похоже, мало волнует. Да в том-то и беда, что Валя, сама талантливая актриса, влюбленная в свою работу, не могла и на дух переносить тех, кто не отдает всего себя театру, а просто отбывает положенное время, вымучивая предложенные по штату роли. А Тихов, как раз из таких. Вот еще почему у меня были сомнения в их полной взаимности. Впрочем, точно не знаю, это мои домыслы. На эту тему я с Валей никогда не разговаривала…Прощаясь, Дубравин спросил:– Когда будут хоронить Валентину Петровну?– Завтра, в двенадцать…Уже в прихожей, одеваясь, майор заметил ошейник и поводок.– Вы завели себе собаку?– Нет. Это память о Джиме, был у меня терьер. Умница…– Где же он сейчас?– Видимо, чем-то отравился. Примерно за неделю до смерти бабушки.Дубравин, который был уже возле выхода, вдруг резко остановился, обернулся к Ольховской и взволнованно спросил:– А как это случилось?– Я приехала из театра где-то около одиннадцати вечера. И застала бабушку в слезах: Джим был уже на последнем издыхании. Утром они, как обычно, гуляли – я еще спала. Бабушка говорила, что на прогулке Джим был скучен, поскуливал, дрожал, как в лихорадке. Она подумала, что Джим просто замерз: шел сырой снег, дул ветер. Потому они возвратились быстро. Бабушка накормила его теплой болтушкой с мясом, и Джим повеселел. А вечером…– Ветеринара вызывали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44