Зато гибель наших детей косвенно наносит удар и по твоей репутации, Реймонд де Клер!
Эти суровые слова ранили его в самое сердце.
— Я не могу сказать точно, кто и зачем учинил эту резню. А значит, не могу никого наказывать.
Она вздохнула с таким облегчением, что Реймонду стало неловко: за кого его принимают? За чудовище, готовое разить и правого и виноватого в приступе дикой ярости? Неужели она совершенно ему не доверяет? Почему-то это обидело его сверх всякой меры.
— Твоя грубая сила не остановит этих набегов, — продолжала Фиона, рассеянно глядя на разрушенную деревню. — Боюсь, они станут еще более жестокими. О'Нилы всегда славились своей злопамятностью и непременно постараются отомстить. Но под их мечами снова погибнут невинные люди…
— Теперь по деревням постоянно будут разъезжать небольшие отряды, хотя мне не хотелось бы подвергать опасности новых людей.
— И мне тоже, — со вздохом призналась Фиона. Ей всегда было жаль погибших — будь то ирландцы или англичане.
— Я никуда не уйду отсюда, Фиона.
— Увы, я слишком хорошо это знаю. — Она прижала пальцы к нывшим вискам. — Постарайся все же защитить этих людей.
— Я действительно хочу принести им мир. Неужели ты даже в это не веришь?
Она покосилась на него:
— С какой стати я должна тебе верить? Ни для кого не секрет, каким образом ты получил во владение эту землю, сэр рыцарь!
Губы де Клера сжались, а лицо исказила уродливая жестокая гримаса.
— Сколько человеческих душ тебе пришлось загубить в военных походах, чтобы заслужить награду от короля Генриха?
Эти слова, произнесенные едва слышно, тихим голосом, ударили его в грудь словно тяжкий молот. Фиона глянула на него через плечо, и Реймонд почувствовал себя последней тварью под этим презрительным леденящим взором.
— Теперь это не имеет значения.
— Даже для тех, кого ты убил, и для их близких? — Каждое ее слово было полно яда. — Скажи мне, де Клер, тебе сладко спится в твоей роскошной постели, когда ты знаешь, какую кровавую кашу ваше вторжение заварило в Ирландии?
— Магуйары всю жизнь воевали с О'Доннелами, О'Нилами и черт еще знает с кем! И эта война началась задолго до того, как мы явились в эти земли!
— Но до сих пор все сводилось к похищениям за выкуп и мелким стычкам на границах. Ни о чем подобном, — Фиона кивнула на раненых, стонавших от боли, — мы не слыхали!
— Побежденным всегда приходится платить!
— Но нас никто не побеждал! Вы заполонили наши земли, как саранча! Вы взяли нас измором! И я не захотела класть жизни своих людей на ваши мечи! Точно так же, как не хотела этого Шивон, когда Пендрагон постучался в ее ворота! Она спасала жизни, когда впустила вас в замок!
— А что сделала ты ради мира на этой земле?
Де Клер попросту не знает об ее изгнании, иначе никогда не задал бы этот вопрос. Пока срок изгнания не истек, Фиона остается практически бессильной. Зато потом…
— Ты наделен властью, а значит — все в твоих руках! Их взгляды встретились: холодное голубое пламя снова сошлось в беспощадном поединке с жестокой серой бурей.
— В награду от короля тебе досталась не просто земля со старым замком!
Теперь она говорила загадками, которые он не мог разгадать.
— С какой стати тебя так волнует моя собственность?
— Меня волнуют люди, Реймонд де Клер. Учти, я слежу за каждым твоим шагом!
— А я — за твоим, милая леди!
— Пойми, я не пытаюсь тебя запугать. Но ты слишком презираешь наши обычаи. Рано или поздно это доведет тебя до беды! — Она резко повернулась, вошла в облако дыма и через миг — Реймонд от неожиданности обомлел — просто растаяла в воздухе.
— Мне больно, мама! — рыдая, повторяла Шинид. — Прямо вот тут! — ткнула она кулачком напротив сердца.
— Я знаю, моя хорошая!
— Заставь эту боль уйти! — взмолилась она, снова пряча лицо у матери на груди.
Девочка искренне верила в то, что с помощью волшебства можно унять любую боль. Увы, но сердечные дела были неподвластны влиянию земных стихий.
— Ты же знаешь, что это не в моей власти. Но со временем боль утихнет.
— Зачем они убили Лию, мама? — Шинид жадно смотрела на мать, радуясь даже этой короткой встрече. — Разве она кого-то могла обидеть?
Как всегда, дети не желали вникать в те правила, по которым живет жестокий мир взрослых.
— Наверное, она просто попалась кому-то под руку. Это вышло случайно, понимаешь? — Фионе делалось тошно при мысли о том, что кто-то мог нарочно поднять руку на ребенка.
— Тем хуже. Получается, что в этом никто не виноват! Фионе стоило большого труда сохранить невозмутимость.
— Ох, милая, твое горе не станет меньше оттого, что ты взвалишь на кого-то всю вину. Единственное, что нам остается — это верить, что Лия сейчас вместе со своими родными в каком-нибудь чудесном месте и что они… больше не страдают. — Ее голос предательски дрогнул. Фиона склонилась над дочкой, отвела с лица мокрые от слез пряди волос и поцеловала румяную щечку, с наслаждением вдыхая чудесный запах детского тела. Только по счастливой случайности убийцы выбрали другую деревню. А ведь они могли войти и в этот дом. И тогда вместо Лии на страшной повозке оказалась бы ее дочка… — Шинид, я так тебя люблю! — прошептала Фиона, снова покрывая поцелуями лицо девочки.
— Я знаю, мамочка. Я тоже тебя люблю, — отвечала Шинид, гладя Фиону по плечу и удивляясь про себя, почему ее мама не плачет. Вот она поплакала — и ей стало чуть-чуть легче, хотя Лию все равно было жалко. Ведь Шинид больше никогда ее не увидит. — Останешься сегодня у нас?
Фиона кивнула и быстро улеглась в кровать. Дочь теплым комочком приткнулась к ней под бок. Зазвучала тихая колыбельная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114