Хоть бы догадался растрепать шевелюру и снять чулки и туфли.
Чарити посмотрела на ноги Льюиса и увидела, что он не разувался.
– Так вот чем вы занимались после обеда! Какое же привидение вы изображали?
– Не понимаю, о чем вы говорите, – запротестовал Льюис, пытаясь принять обиженный вид. Но тут Мертон расхохотался, и Льюис сказал:
– Ты заслужил. А теперь прошу меня извинить – нужно проводить Милли до дому. Милли Доссон, дочь старого лорда Неда Доссона. Я подбил ее на этот трюк, она такая заводная, всегда что-нибудь придумывает.
– Такая шуточка могла вас обоих довести до виселицы, если бы Мертон сломал шею, – заметила Чарити.
Льюис встал и направился к двери.
– Никто не ожидал, что ты побежишь за ней, Джон. Мы думали, что ты упадешь в обморок. И кому могла прийти в голову мысль, что ты заподозришь мисс Вейнрайт? – добавил он уже у двери.
– Что касается мисс Вейнрайт, то она начинает привыкать к оскорблениям в этом доме, – сказала Чарити строго.
– В Редли Холле с ней обращались намного лучше, – съязвил Мертон.
– Разумеется. И в Болье тоже.
– Теперь придется отменить прогулку верхом – боюсь, что у меня вывих лодыжки, придется посидеть в кресле несколько дней.
– Я знала, что прогулка не состоится. Папа предупреждал, чтобы я не брала с собой костюма для верховой езды. Он никогда не ошибается.
– Жаль, что зря гонял лакея.
– Я говорила, что это будет напрасная трата времени, но некоторые люди умеют слушать только себя. Кого позвать, чтобы помочь вам подняться по лестнице, милорд? Багота или парочку парней посильнее?
– Не беспокойтесь. Если не трудно, поставьте около меня вино и бокал, я посижу один и подумаю, как отомстить Льюису. Пусть мистер Вейнрайт спокойно насладится общением с привидением в моей спальне.
– Не валяйте дурака. Вы устали, и вам нужно отдохнуть.
– Чертовски болит лодыжка, не говоря уже о шее. – Мертон следил за лицом девушки, надеясь найти сочувствие. Не получив его, добавил:
– А мое самолюбие! Какой удар!
– Если вас так волнует ваше самолюбие, не нужно было нестись за ней по лестнице. Подумали бы о гордости. А как, кстати, насчет моей гордости? Ведь вас же никто не выгонял из дома.
– Я уже извинился. Надеюсь, что это снимает с меня вину.
– Вовсе нет, милорд.
– Чтобы загладить проступок, дам в вашу честь званый ужин. Это удовлетворит ваше ущемленное самолюбие?
– Я бы не хотела доставлять вам излишние хлопоты, но папа советовал захватить вечернее платье, поэтому бесполезно возражать. А теперь предоставлю вас вашему вину и укорам совести.
Она поднялась, поставила на столик возле его кресла графин с вином и бокал и, заметив, что он улыбается, сказала сердито:
– В данной ситуации было бы приличнее не улыбаться ехидно, а раскаяться в содеянном, милорд.
– Я улыбаюсь не с намерением посмеяться над вами, Чарити. Пожалуйста, не сердитесь, что я называю вас по имени. Я делаю это для того, чтобы напомнить о вашем христианском долге. В Библии говорится: «Милосердная душа не ожесточается и долго не держит зла».
– Да, но пословица говорит, что «милосердие должно начинаться дома». Раз меня никто не жалеет, пожалею себя сама и пойду спать. Спокойной ночи, Мертон.
– Расставание так печально и так сладостно.
– Аu contraire. Расставание – большое удовольствие. И запомните, сэр, вы не Ромео и новая встреча не сулит вам сладостных ощущений. – С этими словами она вышла.
– Это нужно было предполагать. Ромео был просто осел, – крикнул он ей вслед.
У лестницы Чарити догнало эхо от его хохота. Она тоже позволила себе хихикнуть в унисон ему. Девушка испытывала мстительное удовольствие от сознания, что Мертону снова пришлось выставить себя в глупом свете и извиниться. Этого он просто терпеть не мог. Еще парочка подобных эпизодов, и он перестанет смотреть на всех свысока и станет обычным человеком.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Когда на следующее утро Чарити спустилась к завтраку, Мертон и Льюис уже сидели вместе за столом, беседуя как ни в чем не бывало. Девушке понравилась незлопамятность хозяина дома. С помощью трости он попытался встать ей навстречу. Чарити приветливо улыбнулась и сделала знак рукой, чтобы тот оставался на месте. Темные круги под глазами свидетельствовали о том, что он не спал всю ночь.
– Доброе утро, Мертон. Вы сегодня неважно выглядите. Надеюсь, что лодыжка не очень мучила вас ночью? – сказала она.
– Доброе утро, Чарити. Благодарю вас, спал прекрасно – заснул, как только коснулся головой подушки – в три часа. Поющая монахиня, как утверждает мистер Вейнрайт, проявляла большую активность в моей спальни. Он настаивает, что она оттуда не выходила. Опять проделки Льюиса. Но, похоже, что в доме было другое привидение этой ночью.
– Не может быть!
– Я не шучу. По крайней мере, маман утверждает, что ее опять посещал призрак.
– Но вы же забили и замазали окно на чердаке над ее комнатой и заделали дыры в шкафах и стене.
– Предполагаю, что призрак явился прямо из комнаты мисс Монтис на этот раз.
– В виде белого голубя, – вставил Льюис, поднимая глаза от тарелки с яичницей.
Мертон не любил, когда его прерывали, но подавил раздражение и продолжал:
– Я услышал мамин испуганный крик – это случилось, когда я собирался лечь спать, и бросился в ее комнату: открыл дверь – птица полетела прямо на меня. Испугался страшно. Немудрено, что маман так визжала. Она говорит, что это душа Мег прилетала, чтобы мстить ей. Какое гнусное изобретение, – закончил он мрачно.
– А не могла птица залететь в комнату днем, когда окно было открыто? – спросила Чарити.
– Маловероятно. Голуби не страдают бессонницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52