Я слышал твой вопрос. Только не могу понять, почему это тебе так важно?
– Я спросила просто так, Маклеод, чтобы поддержать разговор, как о погоде.
– А по-моему, нет, – возразил он, не позволяя ей выскользнуть из его рук. – А что касается обожания, никогда не слышал, чтобы о ней сказали что-нибудь плохое.
– Даже Фиона? – пробормотала Джудит, прижимаясь лбом к широкой груди Алисдера. Ни за что на свете она сейчас не взглянула бы в его проницательные глаза!
– Даже Фиона, – подтвердил Алисдер без тени насмешки, но с таким пониманием, что Джудит мгновенно почувствовала всю нелепость своей ревности.
– Мне кажется, тебе бы Анна понравилась, – произнес Алисдер, желая загладить неловкость Джудит. – Она была милой и доброй, никогда не думала о себе. Но оказалась слишком хрупкой для здешней жизни. Иногда мне кажется, что она была и слишком добродетельна для этой жизни.
Алисдеру нелегко было жить со святой женой. Анна, робкая, тихая, никогда не повышала голоса, у нее никогда не возникало желания первой прикоснуться к мужу, первой начать любовную игру. Обычно она неподвижно лежала, не столько изображая из себя жертву, сколько пытаясь сохранить подобающее даме ее ранга положение, занимаясь столь малодостойным делом, как близость с мужчиной. Да, в Тайнане она пользовалась всеобщей любовью, но это была любовь к тому, кто слабее других.
Джудит, несмотря на все ее злоключения, имела душу борца, не ангела. Она была полнокровной женщиной, которая смотрела на него потемневшими, почти черными глазами.
В отличие от потрепанной жизнью жены-англичанки с разъедающей душу тайной, Анна была слишком хороша для этой жизни.
Как можно было не любить такое воплощение добродетели? Как не обожать такого ангела? Непонятно, почему Маклеод не воздвиг в ее честь памятник.
Святая Анна.
– Прости меня, – сказала Джудит, сострадая мужу всей душой.
Она произнесла слова торопливо, как-то уж очень по-английски и довольно холодно. Джудит выскользнула бы из его объятий, однако избавиться от общества Маклеода можно было, только когда он хотел этого сам. Он еще крепче прижал жену к себе, легко поднял и отнес на кровать.
Джудит лежала не двигаясь. Алисдер пристроился рядом. Когда он обнял ее, она не стала сопротивляться, но оставалась все в том же напряженном положении, неохотно положив голову ему на руку. Его пальцы легко касались волос на ее висках. Она глубоко вздохнула, признавая свое поражение.
– В чем дело, моя маленькая жена-англичанка?
– Никогда не называй меня так! – сурово отрезала она. – Никогда! – Она смотрела ему прямо в глаза с таким раскаянием и болью, что он не выдержал и прижал ее к себе.
– Ты ни в чем не виновата. – Он проговорил это с такой глухой яростью, словно его кто-то мог услышать. – Англичане причинили нам много зла, но это не твоя вина.
«Хотелось бы мне быть невинной», – подумала Джудит, но ничего не сказала. Не хватило смелости. Она только позволила Алисдеру еще крепче обнять себя, ощутила тепло его тела, словно только так можно было оградиться от всего мира. Как жаль, что она не чиста, как Анна, не деликатна, как она. Жизнь изрядно потрепала ее.
Будто сами по себе ладони Джудит прижались к груди Алисдера, наслаждаясь исходящим от него теплом. Он поцеловал ей кончик носа. В этом жесте не было ничего опасного. Джудит потянулась к мужу и подставила губы для поцелуя.
Не изучи Алисдер ее хорошенько за прошедшие месяцы, не научись он понимать выражение бездонных синих глаз Джудит, не знай, когда они скрывают чувства, а когда обнажают их, он бы сейчас решил, что Джудит испытывает такое же страстное желание, как и он, что она жаждет наслаждения, которое заставит ее позабыть обо всем. Но в глазах Джудит он увидел и отчаянный призыв, и непонятное смятение. Он порывисто привлек ее к себе, будто боялся потерять.
Безмолвие ночи окутало их. Жизнь в Тайнане замирала, слышались последние пожелания доброй ночи, негромкие шаги по лестнице и скрип закрывающихся дверей. Алисдер Маклеод вдруг понял: к нему пришло новое чувство. Он любит Джудит Кутбертсон Уиллоуби Хендерсон Маклеод! Острота чувства пронзила его от макушки до кончиков пальцев на ногах.
Губы их слились в страстном настойчивом поцелуе, который закончился слишком быстро. Руки Джудит впились в плечи Алисдера, словно она боялась потерять его.
От слов, произнесенных человеком, от которого она не видела ничего, кроме ласки и нежности, у Джудит на глаза навернулись слезы.
– У тебя самые мягкие на свете губы, Джудит, – говорил он голосом, от которого у Джудит по всему телу пробежали мурашки. Ей хотелось целовать его, говорить ласковые, полные любви слова. Пусть и он ощутит силу и глубину ее чувства!
Палец Алисдера коснулся ее щеки, пробежал по носу и спустился к губам. Алисдер наблюдал за своим пальцем, словно тот двигался сам по себе.
– Моя красавица Джудит, – тихо пробормотал он.
Джудит ничего не ответила. Она не сводила глаз с его губ, смотрела, как слетают с них слова. Разве бывают у мужчин такие соблазнительные губы? Почему он говорит так, что ей хочется коснуться его рта кончиком языка, будто попробовать его речь на вкус?
Алисдер перекатился на другой бок, поднялся с кровати и быстро разделся, не замечая холода, не обращая внимания на свою наготу, освещенную слабым пламенем свечи.
– Маклеод, ты больше похож на Пана, чем на шотландского лорда, – сказала она, не сводя с него глаз.
– Греческое лесное божество? Только ведь у Пана козлиные ноги, рога и ослиные уши, а мне как-то больше нравятся мои, спасибо. – Он лег на постель и притянул одетую Джудит к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89