В ярких лучах света танцевали и поблескивали крошечные пылинки. Руки Джудит дрожали, колени стали ватными. Воспоминания о боли и унижении превратили полуденный свет в темную полночь, дышать становилось все труднее. Джудит едва сдерживалась, чтобы не закричать.
Сумеет ли она выдержать боль?
Тем временем Алисдер освободил ее от лифа и нижней юбки. Только лихорадочно бьющийся на шее пульс выдавал ее страх. Она не оказывала ни малейшего сопротивления, пока он заканчивал раздевать ее, лишь еще плотнее закрыла глаза.
Казалось, сейчас Джудит была обнажена до самой души. Кожа у нее была белая-белая, как молоко, груди тяжелые и чуть обвисшие, с гордо торчащими сосками, похожими на крошечные пальчики. Ее талия переходила в совершенные бедра, от которых начинались длинные стройные ноги. Небольшой треугольник каштановых завитков внизу плоского живота неудержимо манил.
У Алисдера буквально чесались пальцы от желания дотронуться до нее, убедиться, что она и в действительности такая мягкая, как кажется. Ему не терпелось изучить ее тело, увидеть, как отвердеют и увеличатся в размерах от прикосновения его губ розовые соски. Алисдер мечтал провести ладонью по округлости ее бедра и посмотреть, охватит ли Джудит дрожь от его прикосновения.
Однако вместо этого он опустился в мягкое кресло и притянул Джудит к себе на колени. Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.
Одной рукой Алисдер обнял жену за шею и пригнул ее голову, пока она не оказалась у него на груди. Он вздрогнул от неожиданного выражения ее глаз – в них застыли обида, боль и страх, беззвучные и оттого еще более пугающие.
Джудит свернулась калачиком, подтянула колени и прижала руки к груди, словно пытаясь спрятаться от любопытного взгляда Маклеода. Она, разумеется, ощущала, как щекочут щеку волосы у него на груди, какое тепло исходит от его бронзового тела.
Алисдер положил руки на подлокотники кресла и посмотрел в окно, жалея, что не видно моря. Оно хоть немного отвлекло бы его от ощущения тела Джудит, прижавшейся к нему. Страх, как броня, окружал ее.
Его сердце билось у самого ее уха подобно молоту. Сейчас он примется за дело, начнет мучить ее…
Джудит не шевелилась, не потому, что Алисдер держал ее, а потому, что чувствовала себя совершенно беззащитной в залитой солнцем комнате, даже более беззащитной, чем когда стояла перед ним обнаженной.
– Ты знаешь, что я учился в Эдинбурге? – вдруг спросил он.
Джудит не ожидала такого вопроса и рассеянно кивнула, вспомнив его рассказ.
Он неожиданно схватил ее ступню, да так быстро, что Джудит не успела помешать ему и чуть заметно нахмурилась. Пальцы Алисдера слегка щекотали ее. Алисдер отметил, что Джудит в последнее время хмурится все чаще. Под маской невозмутимости, которую она носила с тех пор, как попала в замок, проступило лицо женщины, способной испытывать гнев, радость и сотни других эмоций.
– В ступне больше косточек, – рассеянно проговорил он, будто не замечая ее наготы, – чем в любой другой части тела. Ты знала об этом?
– Нет.
Он легко погладил ступню от лодыжки к пальцам.
– У тебя длинные пальцы, – сказал он с улыбкой. – Твоя нога смотрится очень аристократично. – Джудит вытянула шею и посмотрела на свои ступни, словно видела их впервые. – А вот у меня волчьи ступни, – продолжил Алисдер, вытягивая ногу. Даже пальцы у него на ногах были покрыты черными волосками. Они доходили до лодыжек и шли выше по икрам. – Одна из женщин клана говорила, что мои стопы выглядят так, словно их растянули келпы при моем рождении.
Джудит подумала, что это похоже на правду: пятку и пальцы разделяло огромное расстояние без всякого намека на прогиб.
Он осторожно опустил ее ступню и опять положил ее голову к себе на грудь. Они долго сидели молча. Джудит слышала только биение сердца Алисдера, да еще его дыхание. Волоски на груди Алисдера щекотали ей щеку, тогда Джудит рассеянно почесывала ее и опять замирала.
Как мучительно ждать боли. Возможно, он не будет мучить ее так сильно, как Энтони, и унижать, как Беннет, но все равно она была бы рада избежать выполнения супружеской обязанности. Ощущение его тела, прижатого к ее телу, особенно твердость и тепло, которые она ощущала под своими ягодицами, смущало ее.
Там было не так много шрамов, поэтому кожа осталась чувствительной.
– Может, ты не будешь делать этого, Маклеод? – наконец нарушила молчание Джудит.
– Меня зовут Алисдер, – рассеянно поправил он ее.
– Хорошо, Алисдер, – быстро согласилась она. – Ты не будешь делать?
– Чего? – улыбаясь спросил он.
– Забираться на меня. Изливать свое семя. Получать удовольствие.
– Боже правый, Джудит! – рассмеялся он. – Сколько у тебя названий для этого действия. Жаль, что ни одно из них не верно.
– А как бы ты назвал это? – Она посмотрела на него сквозь прищуренные веки.
Алисдер улыбнулся:
– Любовью, слиянием двух людей, разделяющих страсть. Все эти слова более подходят, чем твои нелепые определения.
– Отлично, называй это как хочешь. Только заканчивай побыстрее.
– Моя цель не в этом, Джудит, – негромко проговорил он, стараясь успокоить страх, светящийся в глазах Джудит. Казалось, он заморозил ее, хотя она и сидела, окутанная теплом: солнце ласкало ее кожу, Маклеод обнимал ее.
Джудит пошевелилась, и Алисдер подумал, что лучше бы она не делала этого. Невозможно сосредоточиться на своих мыслях, если она елозит на коленях! Алисдера порадовало, что ее бывший муж был никудышным любовником. Он понял это из того презрения, с которым Джудит относилась к занятиям любовью. Если бы Энтони, замаливая свои грехи, научил Джудит получать удовольствие, тогда бы она смогла уравновесить этим удовольствием боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89