— Ничего здесь не поделаешь. Доверься мне, — прошептал он ей на ухо. — Я приложу все усилия, чтобы не оказаться убитым. Но гарантировать я этого не могу. Никто не может. Белла, послушай меня, — уговаривал он ее. — Я могу выйти из дома, направляясь на место дуэли, и попасть под экипаж с понесшими лошадьми, верно? Я могу порезать руку о бутылку с шампанским, празднуя его поражение, порез распухнет и загноится, и в течение недели я могу умереть. Ты можешь убить меня своей любовью, — нежно произнес он, уткнувшись носом ей в шею. — Я искренне на это надеюсь, — добавил он. — Белла? Она повернулась на спину и взглянула ему в лицо.
— Итак, с самыми наилучшими намерениями, — сказал он, — я не могу гарантировать тебе, что не умру. — Он взял в свои ладони ее груди и склонился над ней. — Но я попытаюсь. Ради тебя, конечно.
Они занимались любовью так, как никогда прежде, не сдерживая и не ограничивая себя. Страх за него вытеснил последние собственные опасения. Она пыталась запомнить его тело, найдя в себе смелость исследовать его своими руками, глазами и ртом, потому что ей страшно было представить, что это больше не повторится. Она больше чем просто освободилась от своей стыдливости. И Майлс, такой сильный и мощный, полностью отдался на ее милость. И она его не пощадила. Она помнила все, что делал с ней он, пыталась проделать все это с ним и с восторгом и изумлением наблюдала, как он сдерживает дыхание, стонет и просит еще. Ее собственное тело было захвачено его страстью и пламенем.
Он позволил ей делать все, наконец он не мог уже больше противиться тому, что было приведено в движение. Тогда, пораженный тем, что одновременно может испытывать и любовь, и безудержную страсть, ошеломленный этим, он устремился к ней, и она, почувствовав это стремление, подалась ему навстречу. Он ликовал, уже не опасаясь причинить ей вред. Она принадлежала ему, и если им не суждено было повторить это вновь, он по крайней мере оставит ей всю страсть, которую он к ней испытывает. Она была столь же неистовой. Когда наконец ее сотрясла дрожь, а дыхание стало прерывистым и тяжелым, он, уже не сдерживаясь, вознесся на вершину мира.
— Майлс, — сказала она позднее, после того как они пришли в себя и несколько поостыли, — не покидай меня.
Он тяжело вздохнул: — Я постараюсь.
Им так много хотелось сказать друг другу, но не было возможности сказать это, и они вновь занялись любовью.
Глава 24
Аннабелла потянулась, вытянула руку… и обнаружила пустоту. Он ушел. Она села и, выпрямившись, уставилась в темноту. Она это знала. Но не хотела этому верить.
Этой ночью они любили друг друга, как и предыдущей — всю ночь напролет, не сдерживая себя и не оставляя несбывшихся желаний, пока наконец не заснули измученные. Теперь эта ночь… этот рассвет, о наступлении которого ей говорили узкие полоски серого света, пробивавшиеся по краям окон спальни… и он ушел.
Она знала куда и думала, что сердце ее разорвется. Аннабелла откинула одеяло и соскочила с кровати. Дрожащими руками она торопливо оделась в приготовленную и разложенную накануне в туалетной комнате одежду. Она не хотела, чтобы ее горничная знала. Аннабелла собиралась нарушить главное правило.
Этого нельзя было делать. Она была украшением общества, знала все его правила и все нюансы поведения и жила в соответствии с его этикетом. Эти правила направляли всю ее жизнь с раннего детства. От кормилицы до няни, от гувернантки до матери — все учили ее «поступать правильно». Она не умела вести себя по-другому. За пределами светского общества— учили ее — есть только грубость, позор и изгнание. Короче говоря — жизнь, которую нельзя было назвать жизнью.
Итак, она знала лучше, чем кто-либо, что леди не могут наблюдать дуэли. Им это запрещалось. Они смотрели в другую сторону, пока джентльмены выходили на место убийства. За опущенными шторами леди ждали новостей о жизни или смерти.
Но она леди Аннабелла, твердила она себе. И этого не могли изменить никакие, даже нынешние обстоятельства. Леди Аннабелла встретила свою настоящую любовь, и теперь ничто не могло разлучить ее с ней. В конце концов, что значит общество? Единственное, чего она хотела, — прожить жизнь вместе с Майлсом. Любое существование без него станет изгнанием и именно той жизнью, которая не стоит жизни.
Она набросила приготовленный плащ, накинула капюшон и выскользнула в полутемный коридор.
— А ты-то зачем? — прошипела Камилла. Аннабелла отшатнулась.
— Что ты здесь делаешь? — наконец спросила она строгим шепотом.
— То же, что и ты. Я слышала, как он уходил. Ты считаешь, что у меня духу не хватит? Брат нуждается во мне, потом я была уверена, что ты тоже отправишься. Посмотри, — сказала она возбужденно, копаясь в складках своей пелерины и наконец вытащив длинноствольный пистолет. — Я готова!
— Камилла! — спокойно сказала Аннабелла, отводя пистолет и опуская его дулом вниз. — Нет. Я бы привела целую армию, если бы считала, что таким образом могу положить этому конец. Но мы даже и пытаться не можем, потому что, если мы вмешаемся, он нам никогда этого не простит. Он может уцелеть на дуэли, и я молю Бога об этом. Но он ни за что не спрячется за женскую юбку, он просто не вынесет такого позора. Мужчины не столь благоразумны, как мы, —добавила она, заметив надутые губы Камиллы. — Они живут и умирают по законам чести. Поэтому мы отправимся туда. Но вмешиваться мы не можем. Если только не увидим какой-нибудь подлости, — добавила она, нащупывая гладкую деревянную рукоятку своего собственного пистолета, лежавшего в глубоком кармане. — Тогда это будет война.
Они спустились по лестнице и на цыпочках прошли через холл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94