— спросила она и с ужасом поняла, что Джоди колеблется, не зная, как ответить.
— Ты же знаешь ее, — сказал он наконец. — Разве она скажет?.. У нее настоящий железный характер, разве не так?
— Так, — согласилась Жанна. Она лучше чем кто бы то ни был знала, что бабушка, как бы больно ей ни было, будет улыбаться так безмятежно, как будто ничего страшного не происходит. Эта выдержка и неизменное спокойствие были главными чертами ее натуры, которым Жанна по-хорошему завидовала. Наверняка сейчас ее бабушке очень больно, но она не подает виду, а Джоди знает, как ей больно, но молчит, а значит — она тоже должна молчать и даже думать об этом не должна!
— Поговори со мной, Джоди, — сказала Жанна в трубку. — Расскажи мне подробно, что она делала в эти три дня, что говорила, куда ходила.
Это была ее обычная просьба, и Джоди нисколько не удивился. Дожидаясь ее звонка, он накапливал и бережно хранил в памяти десятки важных мелочей, обрывки разговоров, взгляды, жесты. Теперь он был готов поделиться с Жанной этими малозначительными на первый взгляд подробностями, по которым — он знал это — Жанна будет воссоздавать простые и милые домашние сценки и воображать себя их участницей.
Примерно через четверть часа Жанна осторожно опустила трубку на рычаг. Как и всегда, разговор с управляющим утешил ее, и она чувствовала, что ее собственная жизнь стала чуточку легче. «Спасибо тебе, Джоди, — думала она. — Да благословит тебя Господь!»
Его способность сочувствовать и сопереживать действительно была даром Божьим. Если бы не он, Жанна, наверное, уже давно не выдержала бы и, бросив все, ринулась бы в Оклахому вопреки желанию бабушки. И конечно, ни к чему хорошему это бы не привело. А так она имела возможность узнать последние новости из первых рук и таким образом поддерживала эфемерный, призрачный контакт с бабушкой, хотя каждый разговор с Джоди и облегчал ее душу, и оставлял у нее на сердце новые рубцы.
Несколько секунд Жанна неподвижно сидела возле телефона, закрыв глаза и сложив на коленях руки. Дышала она ровно и глубоко, чтобы безмятежная уверенность и покой, которым так давно научила ее бабушка, вошли в нее и погасили боль, от которой не было иного спасения. У нее уже что-то получалось, когда голос Доусона заставил ее вздрогнуть.
— Что с тобой, Жанна? — обеспокоено спросил он. — Ты не заболела?
Жанна открыла глаза. Пэт застал ее врасплох, и она не сумела спрятать ни муки во взгляде, ни слез отчаяния и безнадежности.
Доусон пробормотал невнятное проклятье и опустился перед нею на корточки.
— Что, черт возьми, случилось? — спросил он, беря ее за руки. — Я чем-нибудь могу помочь?
Жанна машинально стиснула его теплые руки. Ей было одиноко, страшно и больно, и она чувствовала себя покинутой, никому не нужной. Опустив ресницы, Жанна попыталась справиться с собой, но это удалось ей далеко не сразу.
— Нет, ты ничем не можешь мне помочь, — сказала она наконец. — И никто не может.
Протяжно вздохнув, она откинулась назад и прислонилась спиной к стене, вдруг почувствовав себя донельзя усталой и опустошенной.
— Не обижайся, но я не хочу об этом говорить.
— Конечно, конечно… — пробормотал Доусон, сочувственно заглядывая ей в лицо. — Просто иногда это помогает.
Он погладил ее по руке, заглянул внимательно в ее глаза.
— Я хотел сказать… Если тебе понадобится жилетка, чтобы выплакаться, я всегда могу предложить одну из своих.
Жанна слабо улыбнулась.
— Спасибо за предложение, — сказала она дрожащим голосом. — Может быть, когда-нибудь я им воспользуюсь. Наверное, мне действительно нужно выговориться.
— Всегда готов! — Доусон ухмыльнулся. — Во мне ты найдешь не только внимательного слушателя, но и опытного утешителя. И это не пустые слова. Да будет вам известно, мисс, что у великого психоаналитика Пэта Доусона пятеро сестер, на которых он оттачивал свое несравненное мастерство. Каждой из них время от времени приходится…
— Доусон!
Этот окрик прозвучал резко, как удар бича, и оба, вздрогнув от неожиданности, повернулись к широким двойным дверям холла. На пороге стоял Сэнтин. Его лицо и фигура излучали ярость.
При виде шефа Доусон поспешно выпустил руки Жанны и в замешательстве вскочил, а она подумала, что хорошо его понимает. Жанна еще никогда не видела Сэнтина таким сердитым. Казалось, его взгляд способен прожечь дыру в камне, а неестественно застывшее лицо внушало настоящий ужас.
— Да, мистер Сэнтин? — откликнулся Доусон, тщетно пытаясь сохранить хоть капельку достоинства.
— Если вы в состоянии оторваться от мисс Кеннон, — ледяным тоном сказал Сэнтин, — то на моем столе вы найдете лист бумаги с последними выкладками. Их нужно передать в наш головной офис в Сан-Франциско.
— Сейчас? — удивился Доусон, поскольку время было довольно позднее.
— Если это вас не затруднит, — сквозь зубы процедил Сэнтин, и его темные брови грозно сошлись на переносице.
— Разумеется, не затруднит, — поспешно отозвался Доусон и быстро пошел к выходу. — Могу я обратиться к вам, если у них возникнут какие-то вопросы?
— Разберись сам, — прошипел Сэнтин, поворачиваясь к Жанне, и она невольно вздрогнула под его взглядом. — Сегодня ночью я буду занят другими делами.
Доусон выскользнул в коридор и прикрыл за собой дверь, но, еще прежде чем он исчез из виду, Сэнтин порывисто шагнул к Жанне. Лицо его исказила новая гримаса ярости, и Жанна поняла, что самообладание покинуло его.
— Что это за тайные свидания, — резко спросил он. — Или вы двое рассчитывали, что я слишком занят, чтобы обратить внимание на ваш флирт?!
Он дышал хрипло, тяжело, а его смуглое, словно отлитое из бронзы лицо стало таким красным, что Жанна почувствовала, как внутри ее поднимается липкий, холодный страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77