— Машина стоит в рощице у восточной стены. Это светло-голубая «Шеветта», но я думаю, что никакой путаницы не возникнет — наверняка там только одна, моя машина.
— Ах, да!.. — Губы Сэнтина сложились в некое подобие улыбки. — Я уже забыл, что вы попали сюда не совсем обычным способом. Удачно это у вас вышло — со стеной… — Он снова окинул Жанну оценивающим взглядом. — Должно быть, вы намного сильнее, чем кажетесь на первый взгляд.
Жанна кивнула без всякой аффектации.
— Да, я очень сильная. Но ведь мое детство прошло на ферме, а потом я долго работала в заповеднике, так что было бы странно, если бы это было не так.
— А что за фокус вы проделали с моими доберманами? — поинтересовался Сэнтин, небрежно облокачиваясь на стол. — В этом есть нечто необычное, не отпирайтесь. Они должны были разорвать вас в клочья.
Жанна улыбнулась, и ее лицо сразу стало мягким, ласковым.
— Животные любят меня, — просто сказала она. — И мы прекрасно понимаем друг друга.
— Не может быть, чтобы дело было только в этом, — скептически заметил Сэнтин, и на его губах появилась циничная усмешка. — Голдсмит сказал, что собаки готовы были наброситься на человека, который их всегда кормил, чтобы не дать охране схватить вас.
— У меня нет других объяснений, — ответила Жанна, беспомощно пожимая плечами. — Возможно, все дело в том, что во мне течет кровь индейцев-чероки, которые на протяжении веков были очень тесно связаны с природой. Бабушка говорит, что все наши соплеменники умели найти общий язык с животными.
В дверь негромко постучали, и Жанна увидела на пороге слугу, одетого в черный фрак. Сэнтин, повернувшись к дверям, метнул на вошедшего недовольный взгляд, как будто был крайне недоволен тем, что ему помешали. В следующее мгновение его лицо изменилось.
— Все правильно, Фред. Ведь я сам тебя вызвал, не так ли? — Сэнтин криво улыбнулся. — Просто я успел об этом позабыть.
Он повернулся к Жанне, и выражение его лица снова неуловимо изменилось.
— Обычно мы завтракаем на веранде ровно в десять. Постарайтесь не опоздать. — Он указал рукой на остановившегося у двери слугу. — Это мой дворецкий Фред Стокли. А это — мисс Кеннон. Фред покажет вам вашу комнату и поможет устроиться. — Он повернулся к слуге и добавил: — Когда освободишься, зайди ко мне — у меня есть для тебя несколько поручений.
— Хорошо, сэр, мистер Сэнтин, — величественно отозвался Стокли глубоким, хорошо поставленным голосом. Произношение у него было подчеркнуто правильным, но Жанна знала, что подобная манера выговаривать слова отличает выпускников английских частных школ.
Это заставило ее взглянуть на Стокли с новым интересом. Она, разумеется, слышала, что в богатых домах Калифорнии считалось хорошим тоном иметь вышколенного английского слугу, но ей самой никогда не приходилось видеть ни одного. Дворецкому Сэнтина было лет пятьдесят. Роста он был невысокого, но благодаря своей величественной осанке он казался намного выше своих пяти футов и шести дюймов. Бледное лицо Стокли выглядело бы абсолютно бесцветным и незапоминающимся, если бы не внимательные светло-серые глаза под густыми бровями, которые были его единственной достаточно выразительной чертой. Тусклые русые волосы и глубокие залысины на высоком лбу также делали дворецкого совершенно незаметным, безликим, похожим на предмет обстановки.
Выйдя следом за Стокли в просторный холл, Жанна невольно задержала дыхание при виде сверкающего великолепия комнаты. Огромная бронзовая люстра в испанском стиле со множеством хрустальных подвесок освещала натертый до блеска паркет, сохранявший теплую красоту медово-желтого дерева. Самое удивительное заключалось, однако, в том, что свет этот не был электрическим: в многочисленных чашечках люстры были самые настоящие свечи, благоухавшие восковицей. Их пламя трепетало, высвечивая кованую бронзу узорчатых обручей и лап, играло в гранях хрустальных подвесок, и от этого по всему холлу и подножию ведущей наверх лестницы ползли расплывчатые пятна света. Лестница на второй этаж была под стать прихожей. Перила из красного дерева мягко лоснились, а широкие ступени были застланы ворсистой ковровой дорожкой той же цветовой гаммы, что и персидский ковер в библиотеке.
Коридор второго этажа оказался на удивление длинным. Жанне показалось, что они миновали не меньше двух десятков дверей, прежде чем Стокли наконец остановился.
— Надеюсь, вы останетесь довольны этой комнатой, мисс Кеннон, — величественно сказал он и, открыв дверь, первым вошел в спальню, чтобы включить свет.
Переступив порог комнаты, Жанна огляделась по сторонам и подумала, что ей вряд ли удастся найти здесь какие-то недостатки, даже если она будет придираться к мелочам. Спальня оказалась такой же просторной и столь же роскошно обставленной, как и все остальные помещения в доме, которые она видела. Пол был застлан серо-голубым ковром, который изысканно гармонировал с кружевными занавесками на окнах и с покрывалом на широкой двуспальной кровати. Сверкающий полировкой ночной столик и небольшой трельяж в углу несли на себе печать той же неподвластной времени красоты и мастерства резчиков, отличавших антикварную мебель, которую она заметила в библиотеке и в прихожей.
— Туалетная комната и ванная находятся здесь, — сообщил Стокли, подходя к высокой деревянной двери в дальнем конце спальни и открывая ее. Заглянув внутрь как бы для того, чтобы в последний раз удостовериться, что все здесь в порядке, он деликатно прикрыл дверь.
— Все необходимое вы найдете в бельевом шкафу, — сказал он и указал Жанне на элегантный телефонный аппарат «принцесса» на столе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77