– Слышала? – обратился к ней Гейдж. – Так спасай его.Бринн подошла к сарацину и опустилась перед ним на колени. Дрожащий свет лампы выхватил из темноты удивительно красивое лицо, и даже черная борода не могла скрыть его совершенство. Сарацин поразил ее своей молодостью: ему едва минуло двадцать лет. Бринн почувствовала сильную жалость к этому человеку. Смертельно раненный, в беспамятстве он лежал неподвижно, однако его крепкое тело все еще сохраняло юношескую гибкость.– Как его зовут?– Тебе ни к чему имя, чтобы лечить.– Не указывай мне, что надо делать. Если хочешь, чтобы он выжил, будешь отвечать на все вопросы и дашь мне все, что понадобится, – холодно предупредила она. – Так как его зовут?После минутного колебания Гейдж ответил:– Малик Калар.– Он говорит по-английски?– По-английски, и по-французски, и по-норвежски, и еще на четырех языках, о которых твои саксы и не слышали. Считаешь, если он не христианин, то невежественный дикарь?– Да говори он хоть на языке всех ангелов мира, мне до этого нет дела. – Бринн осторожно сняла покрывало. – Просто необходимо, чтобы он понимал меня. – Она сняла повязку. – И потом, я не саксонка. Я из Уэльса.– Какая разница!– Большая. Я никогда не буду… – Бринн отпрянула, увидев кровавую открытую рану. – Господь милостивый, ты хочешь, чтобы я вылечила это? Его проткнули, как жаркое на вертеле.– Все случилось четыре часа назад, а он до сих пор не умер. У Малика очень крепкое здоровье. Помоги ему, и он останется жив.– Порой умереть не так-то просто и быстро.Гейдж перегнулся через тело Малика и цепко схватил ее за плечи.– Не желаю слышать никаких отговорок. Вылечи его, ты должна это сделать! – приказал он, впиваясь глазами в ее лицо.Его пальцы так вцепились ей в кожу, что Бринн вскрикнула от боли.– Если ты переломаешь мне кости, то я ничем не смогу ему помочь, – рассердилась она. – Не нравится слушать правду – прочь из палатки. Он умирает. Я сделаю все, что в моих силах, но не по твоему приказанию.Гейдж криво усмехнулся.– А по повелению трусливого красавчика лорда Ричарда? Теперь ты будешь подчиняться только мне. Он тебе больше не хозяин.– Он никогда не был моим хозяином. Ни один мужчина не смеет распоряжаться мной. – Бринн посмотрела ему прямо в глаза. – Не трать попусту время на глупую болтовню. Угрозами меня не запугаешь и не заставишь вылечить этого парня. Так уж я устроена. Я знахарка и знаю свое дело. А теперь прикажи принести горячей воды и чистый холст для перевязки.Гейдж не сводил с нее глаз.– Священник уже промыл рану.Бринн поняла, что победила. Он не будет мешать ей.– Значит, придется сделать это еще раз. Если сарацину суждено умереть, то я не буду потом упрекать себя за чужие ошибки. По моим наблюдениям, священники не всегда отличаются чистоплотностью. – Она сняла шаль. – Разведите огонь у палатки и дайте мне небольшой горшок с горячей водой. Я приготовлю отвары и снадобья.– Он может умереть, пока ты возишься со своей стряпней.– А ты ждешь, что я пошепчу над ним и он выздоровеет? Мне надо промыть рану к смазать ее бальзамом. На первый случай у меня он есть, но понадобится еще. – Она устало добавила:– Если он переживет ночь.– Он может не… – Гейдж отвернулся, чтобы Бринн не видела его горя, но дрогнувший голос выдал его боль за друга. – Не думай обо мне плохо. Я отблагодарю тебя, – быстро пообещал он, – дам щедрый подарок, если Малик останется жив.Он страдал, она чувствовала его отчаяние и страх потерять друга.Ему и вправду был дорог этот сарацин.– Как же ты можешь торговаться со мной в обмен на человеческую жизнь?– Почему бы нет? За сладкий кусок мы все торгуемся еще с колыбели. – Его лицо снова приняло бесстрастное выражение. – С годами в нас возрастает алчность, желание иметь все больше, но и расплачиваться приходится дороже. Ненасытен глаз человека.Просунув голову в приоткрытый полог палатки, Гейдж продолжал говорить:– Спустись с холма и взгляни на поле, усеянное мертвыми и искалеченными. Вот цена, которую Гарольд и Вильгельм заплатили за этот клочок саксонской земли. Жизни отданы за бесценок.Зачем Гейдж напомнил ей о поле битвы! Бринн тогда едва проглотила комок в горле от ужаса. Сейчас ее вновь охватило удушье. Кровь. Боль. Смерть.Гейдж тихо выругался.– Что с тобой? Тебе плохо? Ты стала бледная, как снег.– Все в порядке. – Бринн облизала пересохшие губы. – Принеси мне холст. Пора приниматься за работу.Гейдж круто повернулся и вышел из палатки.Раскачиваясь и тихо постанывая, Бринн пыталась сдержать слезы и справиться с темнотой. Сосредоточиться она должна только на сарацине. Впрочем, его имя Малик. Неважно, из каких он краев, главное – он человек. Ей ничем не помочь тем тысячам и тысячам погибших и изувеченных в сегодняшнем сражении, но, может, удастся спасти хотя бы одну эту жизнь.– Малик, – прошептала она. – Ты слышишь меня? Я знаю, ты чувствуешь, что я рядом с тобой. Я – Бринн из Фалкаара. Я постараюсь вернуть тебя к жизни и сделать все для твоего спасения, но и ты должен помочь мне.Ни одна жилка не дрогнула на молодом бородатом лице.Да она и не надеялась на его ответ, он слишком близко подошел к смертному часу. Лишь бы он услышал ее. Ей не дано было знать, что ощущают и чувствуют люди под саваном забытья. Она принялась осторожно ощупывать разорванное тело вокруг раны. Боже, как холодна его кожа!– Что ты делаешь?Бринн резко отдернула руки и с вызовом посмотрела через плечо на стоявшего у входа в палатку Гейджа Дюмонта. Снова присев на пятках, пояснила:– Я проверяю, не застряло ли что-нибудь в ране – грязь, обломок меча. Вроде бы все чисто, но маленькие кусочки металла или одежды могут вызвать нагноение…– Ты лжешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99