Когда же новобрачные исчезают и «гладиаторы» узнают, что Пупа решил провести свадебную ночь у себя в загородном имении, Мануэл Педро вносит свое предложение, а остальные подхватывают его, ибо не дело это – выставлять друзей на улицу в неположенное время, не зря же «гладиаторы» учредили свои законы, поделом вору и мука.
– Давайте подъедем к Пупиному дому и устроим осаду, пускай вылезет из постели, даже если ученая супружница высматривает, сколько лет его земле…
– И пускай слазит в погреб и угостит нас яичницей-глазуньей…
– И сам пускай с нами поест и наклюкается, как положено, пускай не думает, нахал, что можно таким манером выставлять друзей за дверь.
Распалившись от гнева и от выпивки, компания садится в два автомобиля; приезжают, сигналят, сигналят, поднимают шум, Пупа появляется в испуге, но, завидев их, выплевывает ругательство и захлопывает окно у них перед носом. Жозе Луис хватает камень, швыряет его уверенной рукой и разбивает стекло. Это сигнал к атаке.
Но когда компания уже готова раскокать все стекла, Мануэл Педро снова выступает с гениальным предложением:
– Давайте подожжем дом, как кусты вокруг кроличьей норы. Пупа удрал, словно кролик, но вляпался: мы с ним обойдемся, словно он кролик и есть.
Зе Мигел берет инициативу на себя: выбил дверь сарая, топлива хватает, даже нашелся сухой сосновый сук, и они решают разжечь тут же костер, бросают в кучу даже мебель, обнаруженную в погребе, – все пойдет в дело, чтобы можно было вволю потешиться зрелищем. Один только Жозе Луис Вас Пинто спохватывается и напоминает брату, что надо бы предупредить Пупу: может, он захочет уладить дело по-хорошему и продолжит свадебный пир, на радость всей компании. Братец Мануэл Педро против примирения, но Жозе Луис считает, что предателю надо предоставить возможность загладить оскорбление.
Зе Мигел помогает Жозе Луису забраться на капот одной из машин, и тот формулирует предложение – и честное, и почетное для отступника:
– Пупа! Пупа из Пуп! Либо ты вылезаешь в подштанниках к своим старым и добрым друзьям, чтобы распить вместе бутылочку-другую, либо тебе придется приготовиться к прыжку в окошко!
Но тут зажигается свет, и фигура ученой дамы появляется у того же самого окна, к которому несколько минут назад подходил супруг. Компания притихла.
– Расходитесь по домам, любезные сеньоры! Ваш друг Алешандре умер…
И прежде чем новобрачная успевает объяснить, в каком смысле «умер» Алешандре Магно Гедес Сабино, покойный отныне, ибо события нынешней ночи обрекли его жестокому отмщению «гладиаторов», Антонио Калдас, форкадо-любитель и землевладелец, прерывает разглагольствования геологини:
– Эта баба убила Пупу! Захотела узнать его возраст, а он весь оброс салом и не выдержал – преставился!
– Давай сюда нашего друга! – кричит Зе Мигел, вскарабкавшийся на дерево.
– Хотим видеть Пупу! – подвывает, словно плакальщица, Калдас.
Тут вся компания хором начинает выкликать по слогам прозвище друга:
– Давайте Пу-пу! Давайте Пу-пу!
Струсив, Алешандре Магно хватает охотничье ружье, и в ночной тьме гремят один за другим два выстрела; тут же раскаявшись в содеянном, он прячется во внутренней комнате, куда втаскивает и новобрачную.
Компания даже не удостоила его ответными криками. Мануэл Педро берет руководство операцией на себя. Велит принести побольше, дров, поливает их бензином и поджигает, а остальные в это время, взявшись за руки, пляшут в хороводе вокруг костра, выкрикивая в такт все те же слова. Костер разгорается, языки пламени взвиваются все выше, и хоровод распадается. Калдас бежит к дому предупредить новобрачных о грозящей им опасности: ему вдруг вспомнилось, что он возглавляет добровольное общество пожарников и рискует лишиться места, тем более что Пупа – один из членов правления. Ищет ведро, кувшин, бадью – что-нибудь, во что набрать воды, нельзя же, чтобы история получила огласку; но Мануэл против.
– Пускай Пупа гасит вместе с женой.
В конце концов Калдас садится в машину и гонит в город. Пытается уладить дело без лишнего шума, но в пожарном депо народу мало, приходится бить в набат, в городке начинается переполох, строятся всевозможные предположения. Когда пожарная машина приехала в имение Алешандре Магно, огонь уже охватил верхний этаж, а новобрачные с перепугу через окно перелезли на росшую поблизости пинию, хотя пожар не добрался до главной лестницы.
Чуть подальше, на дороге, честная компания распевала песенки, сочиненные в честь славного события.
– А что же Пупа? – вопрошает сантаренский доктор, также пришедший в возбуждение. – Подал в суд?
– Подал было, но потом взял жалобу обратно, – поясняет Тараканчик, ликующий оттого, что сумел подарить автору «Руководства» прекрасную главу – Доктор Карвальо до О, возглавляющий наш муниципалитет, пригласил всех действующих лиц истории на обед, и все уладилось. Настоящие друзья по мелочам не ссорятся.
– А геологическая дама так и не простила обиды, – вставляет ветеринар.
– Говорит, что это грубость…
– Она родом из Миньо.
Адвокат делает заключительный вывод:
– Ну разумеется! Уроженцам Миньо никогда не понять бесстрашия и широты, свойственных душе рибатежанина.
Мануэл Педро по-прежнему угрюм.
Говорить о таких вещах – на его взгляд, значит лишать их таинственности и необычности. Он выпивает один за другим два фужера, кричит, что ему приходится сидеть голодным, наваливает на тарелку еще этой вкуснятины и нарочно проносит ее над самой головой Тараканчика. Тараканчик вздрагивает, соус из тарелки выплескивается от толчка, и Мануэл Педро, взвалив Тараканчика себе на плечи, тащит его под кран, хотя чиновник из Управления финансов клянется, что все в порядке, ничего страшного, тарелка его даже не задела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96