А это, прозрачное и душистое, казалось, пахло склонами холмов.В комнату вошла старушка, маленькая, сгорбленная и седая, с длинным носом и торчащим поверх нижней губы желтым зубом. Как-то боком, по-сорочьи она посмотрела на нас и что-то недовольно пробормотала. Она, видно, пришла с базара, в сумке ее были овощи. В другой руке она держала черный кошелек, обхватив его сухими скрюченными пальцами. И сразу же, едва она вошла, откуда-то появился черный кот, подошел к старушке и, задрав хвост, потерся об ее ногу. У Славки вафля застряла в горле от удивления. Он судорожно глотнул и вытер рукой рот.– Это моя тетя,– сказал дядя Альберт.– Она любит, когда ко мне приходят гости, но, м-м, не умеет, м-м, соответственно выразить свою радость. Она недослышит, так что при ней можете говорить что угодно. Но хозяйка она прекрасная, собственно, на ней держится весь дом. Я слишком занят, чтобы следить за каждой мелочью.– А кот? – спросил Славка.– Что кот? – посмотрел на него дядя Альберт.– Известное дело, все старухи любят кошек. А я их, по правде сказать, недолюбливаю, но приходится мириться с этой маленькой прихотью моей тети. Она человек добрейшей души.Мы со Славкой опустили глаза. А старуха, поставив на пол кошелку, достала откуда-то папироску и, щелкнув никелированной зажигалкой, закурила, не выпуская, однако, из рук кошелька. Потом достала из кошелки мясные обрезки и бросила их на пол. Кот заурчал басом и, опустив голову с острыми ушами, принялся есть.– Итак, о чем мы говорили? – спросил дядя Альберт.– Ах да, о времени... В живой природе повсеместно наблюдаются биологические циклы – день, ночь, время активного действия, время покоя. Расстояние можно измерить усталостью, время – тоже. Попробуйте долго постоять на месте, и вы устанете, потому что, когда вы стоите, работает более трехсот мышц... Часами в данном случае становится сам человеческий организм. Что же касается часов, то они были известны очень давно, сначала солнечные, потом песочные, потом механические, существовали даже деревянные часы, потом электрические, а теперь атомные... Но заметьте, ни одни из существующих часов не идут точно. Пусть ничтожное, но отклонение всегда есть. Меня это давно навело на кое-какие размышления... Но об этом как-нибудь в другой раз...– Он посмотрел на часы в высоком деревянном футляре, стоявшие в углу как музейный идол. За толстым стеклом мерно качался круглый медный маятник. Вперед-назад, вперед-назад, напоминая, что ни одна попусту потерянная минута уже никогда не вернется.– Мне сегодня еще многое предстоит сделать, ребята,– сказал дядя Альберт,– а время течет, как песок сквозь пальцы: чем крепче сжимаешь кулак, чтобы удержать песок, тем скорее он уходит...Дядя Альберт умолк и некоторое время сидел в глубоком раздумье. Потом решительно встал и повел нас к большому сараю, стоявшему в глубине двора и едва различимому за густой листвой дикого винограда, облепившего его до самой крыши.Дядя Альберт отвел рукой виноградные хвосты с закрученными во все стороны зелеными усами, открыл большой замок и распахнул дверь.Сначала я ничего не мог рассмотреть в сумраке сарая после яркого солнца. Только спустя некоторое время разглядел то, что белело в темноте, и от удивления попятился назад. В сарае стоял небольшой парусный корабль, будто заплывший сюда с каких-то забытых морей.– Вот что заставляет меня экономить время,– сказал дядя Альберт и, помолчав, продолжал: – Я решил открыть сегодня свою тайну тому, кто ко мне зайдет.Славка утвердительно кивнул, словно в этом не было ничего особенного.– Я даже рад, что моими спутниками будут не взрослые, а дети. Взрослые могут не оценить тех чудес, которые открываются в плавании.– Дядя Альберт,– сдавленно пискнул Славка,– у нас же нет моря, даже реки нет... Какое плавание?– Да, ты прав. И все-таки мы поплывем. Поплывем в могучем течении времени. Приходите через неделю, и мы отправимся в первое путешествие к островам прошедшего времени.Я незаметно сбоку посмотрел на дядю Альберта. Он не сводил глаз со своего корабля, счастливый и непонятный.Мы со Славкой взялись за руки и тихонько ушли. От калитки оглянулись. Дядя Альберт все стоял у открытых дверей сарая и смотрел на корабль.Мы разошлись, но не так, как всегда: сегодня нас связывала тайна.Отец уже был дома. В ванной гудела стиральная машина. Отец в клетчатом переднике, забрызганном мыльной пеной, разводил в кастрюле крахмал. Мама с кем-то разговаривала по телефону.– Где был? – хмуро спросил отец.– Делали стенгазету,– соврал я. Вообще-то врать я не люблю, но не мог же я ему открыть тайну, которая не была моей.Я сел за уроки, но алгебра не шла на ум. Снова и снова вспоминал я разговор с дядей Альбертом и его самого, его тетку, кота и собаку, калитку, увитую виноградом, вид на зеленые холмы из окна его комнаты.варенье из дикой малины, огромные деревянные часы и... корабль. Как все было хорошо!Что касается времени, о котором говорил дядя Альберт, то я сам часто замечал, что иногда оно тянется бесконечно, кажется, день длинный-длинный, а иногда летит: не успеешь оглянуться – и уже вечер. Иногда и мама жаловалась: ах как быстро прошел день.Уроки готовить не хотелось. Уже кончался учебный год. До каникул оставалось всего несколько дней, и никто из наших ребят всерьез уроки не готовил.Тонька, «эта уличная», как с нескрываемым раздражением называла жившую в соседнем подъезде девчонку моя мама, приходила после школы домой, с порога швыряла в угол комнаты портфель и бежала на улицу.Только один я сидел над уроками. Если бы я получил тройку или даже четверку, с мамой была бы истерика. Лучше уж потерпеть последнюю неделю, но кончить седьмой класс отличником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22