А директор смотрел вниз, прижав кулаки к вискам.– Ты был прав, когда не хотел садиться с ним. Я весь год мучил тебя, а в нём медленно выращивал злобу.– А мне всё равно, – ответил Виталька.– Как так всё равно? – поднял голову директор.– А вот так. Он изуродовал Анжелику. Какое мне теперь дело, за какой он партой сидел…– Расскажи, как всё произошло.– Ничего я вам не буду рассказывать. Вы знали, что он когда-нибудь сделает такое! Знали, знали! Все это знали!– Подожди, успокойся.– Да вы хоть видели когда-нибудь, какое было лицо у Анжелики?– Она была славная девочка, хотя и отставала в развитии…– Сами вы отстали в развитии! – крикнул Виталька и выбежал из кабинета.Он не помнил, как прибежал к Семёнову. Профессор сидел во дворе за большим кухонным столом, установленным под старым тополем, и что-то писал. По всему столу были разбросаны исписанные листки и раскрытые книги.– Иван Пантелеич!Профессор поднял голову от бумаг, взглянул на Витальку и вскочил:– Что случилось, Виталик? Тебя просто не узнать. Несчастье, что ли?– Иван Пантелеич, скажите, у вас много денег?– Какой странный вопрос… Да что же произошло? Во всяком случае ты можешь располагать всем, что у меня есть…– Тогда отправьте Анжелику самолетом в Москву. Её ударили ножом в лицо. Там есть какой-то институт, там… Там операции делают, чтобы не видно… Иван Пантелеич.– Анжелика? Это та маленькая цыганочка, что живёт по соседству с тобой? Боже, как это произошло, кто мог? Я всё сделаю, Виталик. Я всё сделаю, о чём ты просишь, и немедленно.Виталька заплакал.– Ну полно, полно. Всё будет хорошо. Успокойся.В тот же день Анжелику увезли на аэродром. Всё лицо у неё было забинтовано. Она плакала и не хотела уезжать. Вместе с нею самолётом полетел Сергей, муж Лены, давно уже собиравшийся навестить жившую в Москве мать. Он взялся доставить девочку в больницу.Самолёт провожали Лена и Виталька. Возвращались они вместе.– Всё будет в порядке, Виталик, – сказала Лена. – Я спрашивала у хирурга. Он говорит, что не было необходимости отправлять её в Москву. Шрам будет совсем маленький и незаметный. От этого твоя Анжелика станет только красивее. Но ты, конечно, прав, как всегда. Друг должен поступать именно так, как ты, и так, как она. И так, как твой учитель профессор Семёнов.– Сергею пришлось взять отпуск…– Ничего, он уже третий год собирается съездить к матери.Когда Виталька пришёл домой, за столом сидел отец и ел щи. Увидев сына, он встал.– Проводил?Виталька, полуотвернувшись, равнодушно посмотрел на него.– Ну что ты? Я уже не помню зла. Прощения вот у матери попросил… Будем опять жить по-старому. Я конечно погорячился, сознаю.Ничего не ответив, Виталька ушёл в другую комнату. Накануне несчастья с Анжеликой мать сказала Витальке каким-то странным шёпотом:– Отец переживает, Виталик. Помирись с ним. Ты не знаешь своего отца, а я знаю.– Я тоже знаю, – сказал Виталька.– Нет, не знаешь. – Мать это произнесла так, что Виталька умолк. Она ни слова больше не добавила. И Виталька впервые обратил внимание на то, что мать стала совсем старухой, а она была на два года моложе Анжеликиной матери. 6 Невидимая и непреодолимая стена стояла между Виталькой и отцом. И разрушить её не могло ничто и никогда. Впрочем, стена эта существовала между ними и раньше, но Виталька тогда был мал и, по существу, отца ему заменял дед. Теперь Виталька часто вспоминал какие-нибудь мелочи. Вот дедушка возит его совсем маленького на своей широкой спине, Виталька крепко держит его ручонками за уши и хохочет от восторга. Вот дед учит его плести из конского волоса лески, завязывать мёртвые узлы, учит стрелять, обтягивать шкурой охотничьи лыжи, различать голоса птиц и следы зверей. Дед был настоящим другом. Это он зажёг в сердце Витальки огонь исследователя и путешественника. И может быть, поэтому Виталька теперь так привязался к профессору Семёнову.Профессор с детьми уже два раза пытался пробиться через Ущелье белых духов к озеру и два раза возвращался, не пройдя и половины страшной дороги. Теперь он готовился к третьему, решающему походу.Дети уже не похвалялись перед Виталькой тем, что они альпинисты. Дважды ткнувшись в снега Ущелья белых духов, дети поняли, что этот орешек им не по зубам. Будто и впрямь злые духи хранили тайну горного озера.В школе закончились экзамены, и ребят отпустили на каникулы.Однажды, придя домой, Виталька застал Иванова. Вместе с отцом они сидели на крыльце и курили.Виталька, не поздоровавшись, прошёл в дом, и отец не вернул его, даже не поднял головы.Рэм лежал на траве возле своей будки, отвернув в сторону узкую морду.Виталька невольно прислушался к разговору.– И что он ей сделал? – жаловался Иванов. – Царапина, пустяк. Жоржик ещё ребёнок, да и ножик был не такой, каким можно убить. И вот теперь его отправили в колонию, а меня судил общественный суд. Из-за какой-то козявки! Прожить сорок лет честным трудом, и вот на тебе – общественный суд… Всё-таки нет справедливости, не-ет. И козявка эта чёрная сама полезла, Жоржик и не думал её трогать…Виталька не выдержал и крикнул:– Рэм, ко мне!Собака вскочила и бросилась в дверь прямо через Иванова. Тот шарахнулся в сторону, зацепился за что-то и упал.Отряхивая пыль с одежды, сказал:– Распустил ты своего мальца. К добру это не приведёт.– Молчи уж, воспитатель, – зло ответил отец.– Надо было тогда настоять и продать собаку. Давали такие деньги! Я бы не упустил случая. А сейчас она – один расход.– Ты бы, ты бы! Мой сын не кидался ещё ни на кого с ножом и никогда не кинется, будь спокоен. А седьмой класс он закончил на одни пятёрки. Это тебе понятно? И не тебе меня учить, как воспитывать детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49