Тыльной стороной ладони я вытер со лба пот.— Кот с коричневыми полосками и загнутым кончиком хвоста, — повторила девчонка, как бы стараясь запомнить. — Ага! У него есть какой-нибудь ошейник?— Черный ошейник от блох.Она подумала секунд десять — пятнадцать. Ее рука все еще опиралась на калитку. Потом бросила окурок и придавила его сандалией.— Кажется, я видела похожего. Не знаю, как насчет загнутого хвоста, но это был здоровый котище тигрового окраса и, по-моему, с ошейником.— Когда ты его видела?— Когда? Хм-м. Дня три-четыре назад. Наш сад — как настоящий проходной двор для всех соседских котов и кошек. Они здесь шастают от Такитани к Мияваки.И она показала рукой на пустой дом, где каменная птица по-прежнему простирала крылья, высокий куст золотарника притягивал к себе летнее солнце, а голубь не переставал ворковать со своей антенны.— У меня идея, — сказала девчонка. — Почему бы вам не подождать у нас в саду? Все кошки рано или поздно пролезают здесь по пути к Мияваки. А то кто-нибудь надумает в полицию настучать, если увидит, как вы тут бродите. Такое уже случалось.Я не знал, что и ответить.— Да вы не беспокойтесь. Я тут одна. Посидим на солнышке, подождем, пока не покажется ваш кот. Я вам помогу. У меня зрение — единица.Я взглянул на часы. 14.36. Всех дел на сегодня до темноты у меня было выстирать белье да приготовить ужин.Я вошел в калитку и двинулся следом за девчонкой через лужайку. Она слегка приволакивала правую ногу. Пройдя несколько шагов, остановилась и повернулась ко мне.— Я свалилась с мотоцикла. С заднего сиденья, — сказала она как бы между прочим. — Не так давно.На краю лужайки рос большой дуб. Под ним — два брезентовых шезлонга, на одном разложено голубое пляжное полотенце. На другом лежали нераспечатанная пачка «Хоупа», пепельница с зажигалкой, какой-то журнал и большая магнитола, которая тихонько мурлыкала хард-рок. Девчонка выключила музыку и освободила мне место, переложив все на траву. С шезлонга виднелся пустой дом по другую сторону дорожки — каменная птица, золотарник, металлическая сетка забора. Наверное, девчонка наблюдала за мной все время, что я там простоял.Участок оказался немаленьким. Здесь имелась просторная пологая лужайка с раскиданными по ней деревьями. Слева от шезлонгов находился большой пруд за низким бетонным бордюром: он подставил солнцу пересохшее дно. Судя по зеленоватому налету, в пруд уже давно не наливали воду. За деревьями стоял старый дом в европейском стиле, довольно миниатюрный. С точки зрения архитектуры — ничего особенного. Внушительно выглядел только ухоженный сад.— Большой участок, — сказал я, оглядываясь. — Должно быть, следить за ним — мучение.— Наверное.— Когда-то мне приходилось подрабатывать стрижкой газонов.— Правда? — Было ясно, что до газонов ей нет никакого дела.— Ты все время здесь одна? — спросил я.— Да. Днем всегда одна. Только утром и вечером заходит женщина, которая делает уборку. Все остальное время больше никого. Выпьете чего-нибудь холодного? У нас есть пиво.— Да нет, спасибо.— Не стесняйтесь.Я покачал головой.— А в школу что — не ходишь?— А вы что — на работу не ходите?— Я не работаю.— Что, безработный?— Типа того. Уволился несколько недель назад.— А кем работали?— В адвокатской конторе, по разным делам. Ездил по учреждениям за документами, наводил порядок в бумагах, проверял судебные прецеденты, занимался судопроизводством… в таком роде.— И уволились?— Ага.— А жена ваша работает?— Работает.Голубь напротив закончил ворковать и, похоже, куда-то провалился. Я вдруг заметил, что вокруг повисла мертвая тишина.— Вон там как раз и есть кошачий проход, — сказала девчонка, ткнув пальцем в дальний край лужайки. — Видите мусоросжигатель во дворе у Такитани? Там они вылезают, переходят по газону, ныряют под калитку и перебегают в сад на той стороне. Маршрут все время один и тот же.Она сдвинула очки на лоб, прищурившись посмотрела вокруг, водрузила их на место и выпустила изо рта облачко дыма. За это время я успел заметить у ее левого глаза ссадину сантиметра в два — рана глубокая, из тех, что оставляют шрам на всю жизнь. Черные очки, видно, должны были ее прикрывать. Лицо девчонки особой красотой не отличалось, но что-то в нем привлекало: может быть, живые глаза или необычной формы губы.— Вы слыхали про Мияваки? — спросила она.— Нет, а что?— Они жили в том доме. Очень приличные люди. Две дочери, обе ходили в крутую частную школу. У Мияваки было несколько семейных ресторанов.— А что ж уехали?Девчонка поджала губы, словно хотела сказать: а я почем знаю?— Может, в долгах запутался. В одну ночь исчезли — будто сбежали. Наверно, год тому назад. Теперь все зарастает сорняками, кошки вот развелись. Мать все время жалуется.— Неужели так много кошек?Не выпуская изо рта сигарету, девчонка посмотрела на небо.— Причем всех видов. Некоторые линяют, попадаются одноглазые… вместо глаза какой-то комок мяса. Бр-р-р!Я кивнул.— У меня есть родственница — у нее на каждой руке по шесть пальцев. Чуть постарше меня. Рядом с мизинцем — еще один палец, маленький, как у младенца. Она так научилась его подгибать, что большинство людей ничего не замечают. А вообще она очень хорошенькая.Я снова кивнул.— Это что-то наследственное, да? Как это называется… передается с генами.Я сказал, что не очень разбираюсь в генетике.Девчонка помолчала. Я сосал карамельку и таращился на кошачью тропу. Никто не появлялся.— Вы в самом деле не хотите пить? — спросила она. — Пойду принесу колы.— Мне ничего не надо, — ответил я.Она встала с шезлонга и исчезла в тени деревьев, чуть волоча поврежденную ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36