Тот опять купил себе колу. По-прежнему стояла хорошая погода, по-прежнему дул свежий майский ветер. У меня пронеслась мысль: что если закрыть глаза, хлопнуть в ладоши, открыть глаза – и все совершенно изменится. Причина тут – ветер, который, помимо разных ощущений на коже, еще и как-то странно шаркал по ней, будто напильником. Дело в том, что у меня такие ощущения бывали и раньше.– А ты как считаешь? Что ухо то слышит, то не слышит – это на нервной почве? – спросил брат.– Не знаю.– Я тоже.Пока брат теребил лежавший на коленях пакет с лекарствами, я потягивал пиво из поллитровой банки.– А как это – когда перестаешь слышать? – поинтересовался я.– Например, когда сбивается настройка радиостанции. Волны то вверх, то вниз. Звук слабеет, а затем пропадает вовсе. Спустя время волна возвращается и становится слышно, но все-таки не так, как у людей здоровых.– Да, нелегко тебе.– В смысле, что ухо перестает слышать?– И это, и другое…– Правда, я сам это не ощущаю. Нелегко там, или как. Куда больше хлопот от всяких неожиданностей, которые напрямую с глухотой не связаны. Поразительные вещи бывают.– А-а.– С такими ушами, как у меня, так или иначе начнешь всему удивляться.– Ну.– Не кажется тебе, что это уже смахивает на хвастовство? – спросил брат.– С чего бы?Брат опять задумался и потрепал бумажный пакет. Я вылил остаток пива в канаву.– Ты видел фильм Джона Форда «Форт Апач»? – неожиданно спросил он.– Нет, – ответил я.– А я смотрел недавно по телевизору. Классный фильм!– А-а.Мы видели, как из ворот больницы выехала зеленая спортивная иномарка, повернула направо и покатила вниз по склону. Внутри сидел мужчина средних лет. Машина сияла под лучами солнца и походила на гигантское насекомое. Я курил, размышляя о раке. Затем – о сконцентрированной цели жизни.– Кстати, о фильме… – начал брат.– Ну?– Там в начале фильма в форт на Диком Западе приезжает известный генерал. С инспекцией или чем-то еще. Его встречает бывалый штабс-капитан, которого играет Джон Уэйн. Генерал приехал с Востока и обстановку на Западе толком не знает. В смысле, про индейцев, что они подняли вокруг форта восстание.– И что?– Так вот, приезжает этот генерал. Джон Уэйн его встречает и говорит: «Добро пожаловать в Рио-Гранде».А генерал ему: «По пути сюда я видел нескольких индейцев. Нужно быть внимательней». На что Джон Уэйн отвечает: «Все в порядке, сэр. Вы заметили индейцев? Считайте, что их там нет!» Я точно не помню его слов, но примерно так. Ты не знаешь, что это значит? Я поперхнулся дымом и закашлялся.– Наверное, то, что видно обычным глазом, не столь важно…– Думаешь? – переспросил брат. – Я толком не понимаю смысла этой фразы, но каждый раз, когда мне сочувствуют из-за уха, почему-то вспоминается этот кадр: «Заметили индейцев? Считайте, что их там нет».Я засмеялся.– Что, странно?– Ага, – ответил я. Брат тоже засмеялся.– Любишь кино?– Люблю. Но когда ухо не слышит, почти не смотрю. Так что посмотреть удается немногое.– Когда в следующий раз слух вернется, пошли в кино? – предложил я.– Точно, – согласился брат, похоже – с облегчением.Я посмотрел на часы. Семнадцать минут второго. Автобус придет через четыре. Задрав голову, я рассеянно смотрел на небо. Брат поднял мою руку и уточнил время. Когда, как мне показалось, четыре минуты истекли, я взглянул на часы, однако на самом деле прошло всего две.– Ты не мог бы посмотреть мне ухо?– Зачем?– Ну просто так?– Хорошо, давай.Он уселся спиной и повернул ко мне правое ухо. Из-за короткой стрижки ухо было видно отчетливо. Вполне симпатичное. Правда, маленькое, но мочка выглядела пухлой, как свежее печенье. Я впервые так пристально изучал чье-либо ухо. Если присмотреться, в его форме, по сравнению с другими органами тела, есть что-то загадочное: оно нерезонно извивается, выгибается, выступает. Я понятия не имел, почему ухо такое. Видимо, по мере необходимости восприятия звуков и защиты самого уха в процессе эволюции естественным образом сложилась эта удивительная форма.В окружении кривой стенки ушное отверстие выглядело черной дырой, похожей на вход в потайную пещеру. Хотя само отверстие ничего существенного собой не представляет.– Ладно, хорош, – сказал я.Брат развернулся и сел ко мне лицом:– Ну как, что-нибудь изменилось?– Нет, с виду все по-прежнему.– Ну, там, может, тебе что показалось?– Да нет, обычное ухо. Как у всех.От такого постного ответа он, казалось, расстроился. Может, я что-то не так сказал?– Как процедура, было больно?– Не так чтобы очень. Как и прежде. Для проверки слуха использовали новый аппарат. А в остальном делали все то же самое. Лоры – они все как на одно лицо. И спрашивают об одном и том же.– Вот как.– Также ковыряли в том же месте. Но мне кажется, на этот раз там что-то перетерлось. Собственное ухо своим не ощущается. *** Я посмотрел на часы. Вот-вот подойдет автобус. Тогда я вынул из кармана брюк горсть мелочи, отсчитал двести восемьдесят иен и передал брату. Тот еще раз пересчитал деньги и бережно сжал их в кулаке.Не говоря больше ни слова, мы смотрели со скамейки на искрящееся вдалеке море и ждали автобус.В тишине я задумался о гнездившихся в ухе брата бесчисленных мушках. Схватив своими шестью лапками сладкую пыльцу, они проникли внутрь его уха и теперь жадно пожирали там мягкую плоть. Даже сейчас, пока мы упорно ждем автобус, они – внутри его нежно-розовой плоти, пьют кровь, откладывают в мозгу маленькие яйца. И продолжают неторопливо карабкаться по лестнице времени. Никто их не замечает – у них тельца слишком малы, жужжанье крыльев уж очень тихо.– Двадцать восьмой, – сказал брат. – Это ведь наш?Было видно, как справа, из-за поворота к нам выезжает автобус – старой, привычной формы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31