По телефону, стоявшему в телевизионной комнате, она набрала 911, назвала свое имя и адрес дома на Ривер-Оукс, затем сказала:
– Я только что убила человека. Он хотел напасть на меня, и я его застрелила. Пожалуйста, приезжайте и помогите…
Она пересказала краткую историю случившегося двум детективам, когда те прибыли. Копия ее показаний была приложена к досье. Джонни Фей, как всегда, была последовательной в изложении деталей. Если никто не опровергнет ее, подумал Уоррен, то мы выиграем этот процесс. Мы не можем потерпеть поражение, если, конечно, Скут не заснет в зале суда, чего с ним пока не случалось.
В тот вечер дома Уоррен разогрел себе в микроволновой печи вчерашний куриный гумбо, накормил Уби смесью из мясного собачьего корма и грубомолотых сухарей с кукурузным маслом, затем разложил все бумаги на кушетке в гостиной. Он перечитывал досье до самой полуночи, потом отправился спать. Чарм домой не вернулась: в последнее время она жила собственной жизнью, в компании друзей по телевизионной студии, по собственному распорядку.
Уоррен увидел ее под утро, спящую рядом с ним, ее каштановые волосы рассыпались по подушке. Он внимательно рассмотрел ее лицо. Он любил это лицо долгие годы и знал его все вплоть до крохотного шрама в уголке рта, оставленного веткой терновника, когда Чарм было тринадцать.
Уоррен понял, что вначале все мы любим иллюзию совершенства. Затем мы начинаем любить недостатки, потому что они являются знаками ранимости: а то, что мы любим, мы стремимся защищать.
Ему хотелось поговорить с нею. Присяга в конфиденциальности, считал он, не распространяется на мужа и жену. И к тому же Чарм всегда помогала ему увидеть вещи более ясно. Она выглядела бледной. Веки ее казались припухшими. Но Чарм очень дорожила своим утренним сном, и Уоррен не стал ее будить.
Пробежавшись вместе с Уби вдоль речного канала и стоически потопав пятками по бетону тротуара, Уоррен пришел к решению. Работа со Скутом над делом Отта означала переход в высшую лигу, и он получил такой шанс, даже не осознавая этого. Он утратил уважение к себе, трудился на полях Закона, как скромный крестьянин, и, в конце концов, это принесло свои плоды. Ему предстояло делать отличную работу. Ему предстояло победить.
Но Уоррен не мог жить двойной жизнью. Два дела, связанных с убийством, это было слишком много для одного. Уоррен пришел к выводу, что дело “Куинтана” ему необходимо закончить. Быть разумным адвокатом и взглянуть фактам в лицо. Перестать жалеть этого несчастного мерзавца. Он виновен. Следовало заставить его признаться в этом и как можно быстрее.

7

На следующий день в суде Дуайта Бингема Уоррен был зарегистрирован в качестве соадвоката защиты по делу “Штат Техас против Джонни Фей Баудро”. Он за руку поздоровался с одетым в строгий костюм Бобом Альтшулером, чье рукопожатие напоминало хватку борца-тяжеловеса, пошедшего на “стальный зажим”.
– Мои поздравления, – прогрохотал судебный обвинитель. – Давай присядем куда-нибудь и поговорим. Ты ведь знаешь, что эта психически ненормальная женщина – убийца целой кучи людей, ты знаешь это, не так ли? Она совершенно рехнувшаяся! Как я могу заключить, ты считаешь меня чем-то вроде креста между Понтием Пилатом и гунном Атиллой, но, мальчик мой, я знаю, что говорю. У нее моральные принципы крысы. Она людоедка, маньяк-убийца!
Альтшулер отказывался отпустить руку Уоррена – ему нужны были слушатели поневоле.
– Тот ночной клуб принадлежит ей: корпорация в Луизиане – это все шелуха с каким-то чертовым двоюродным братом Кэдженом, который служит для нее прикрытием. Это не выплывает на суде, но именно она убрала жену Отта и парня, который для нее это сделал, потом другого, который убрал самого парня; к тому же мы считаем, что в 1982 году она отправила на тот свет одного корейского мальчишку, работавшего в ее клубе помощником шеф-повара; он огрызнулся на нее за то, что она не давала ему повышения, говорят, обозвал ее сумасшедшей. Думаешь, я блефую? Я точно это знаю. И одному Богу известно, сколько еще убитых было до того. Для этой девки убийство – способ решения всех проблем и сведения личных счетов. Если ты намерен послужить обществу, то помоги мне ее упрятать хотя бы на такой срок, пока она не станет слишком старой, чтобы и дальше причинять вред. Передай своему напарнику, что я буду настаивать на пятидесяти годах.
Уоррен вздохнул:
– Ты закончил? Мне можно идти?
– Думаешь, я вру?
– Возможно, ты имеешь тенденцию к преувеличению.
– Так ты ничему этому не веришь?
– Это вообще не мое дело – верить или не верить, – сказал Уоррен. – А вот тебе предстоит все это еще доказать. Занимайся своей работой и не отнимай у меня времени попусту.
Ему удалось вырвать свою руку у Альтшулера, однако пальцы его стали ярко-красными и саднили.
Уоррен проворно поднялся по лестнице в суд Лу Паркер. Комната присяжных, как всегда, была полна адвокатов, ожидавших назначений. Три дня назад, подумал Уоррен, и я был среди них.
Он отозвал Нэнси Гудпастер в тихий уголок приемной. Сделки заключались где угодно, иногда даже в судебных туалетах.
– Карты на стол, Нэнси. Что ты предложишь, если Гектор Куинтана сделает признание?
– А он хочет?
– Он говорит, что ни за что этого не сделает. Правда это или нет, но мне тоже нужно что-то, чтобы ему предложить.
– А чего хочешь ты, Уоррен?
Ну, раз уж она решила, что может провести дело сходу, а судья Лу Паркер погладит ее за это по головке, то ко мне можно обратиться и по имени, подумал Уоррен. Он сделал вид, что задумался.
– Замени обвинение на обычное убийство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134