– Но нам нужна моральная победа, что-то такое, что могло бы активизировать общественное мнение. Кит, ты с опытом твоей-то работы…
– Вы ничего не знаете о моей работе, – перебил он ее. – Все, что я вам говорил, не должно выходить за пределы этого дома.
– Хорошо, – кивнула Гейл. – Но с твоим умом, обаянием и проницательностью ты мог бы здорово нам помочь. Мы бы хотели видеть тебя в наших рядах.
– В чьих это ваших?
– В нашей группе реформаторов.
– Я что, должен для этого записаться в члены демократической партии?
– Господи, нет, конечно, – рассмеялся Джеффри. – Мы не связаны ни с какой партией. В нашей группе есть люди из всех партий и всех классов, всех слоев общества. Среди нас есть священники, бизнесмены, школьные учителя, фермеры, домашние хозяйки… черт возьми, да почти все родственники Энни входят в нашу группу!
– Неужели правда? Интересно, как тогда в доме Бакстеров проходят праздники Дня благодарения?
– Как и большинство тех, кто на нашей стороне, они еще не заявили о своей позиции открыто, – ответил Джеффри и спросил: – Так мы можем на тебя рассчитывать?
– Н-ну… – По правде говоря, Кит и сам имел зуб на Клиффа Бакстера, поскольку тот был женат на Энни Бакстер. – Н-ну… – повторил Кит, – я еще не уверен, что здесь останусь.
– У меня сложилось впечатление, что ты уже это решил, – заметил Джеффри.
– Не совсем.
– Мы не просим тебя вызывать Бакстера на дуэль, – сказала Гейл, – и стреляться с ним в ясный полдень на Главной улице. Будет вполне достаточно, если ты просто скажешь, что тоже разделяешь нашу точку зрения, что от него необходимо избавиться.
– О'кей. В принципе, я всегда за то, чтобы избавляться от коррумпированных чиновников любого ранга.
– Вот и хорошо. Клифф Бакстер именно таков. На следующей неделе, в четверг вечером, мы проводим собрание. В церкви Святого Джеймса. Знаешь, где это?
– Да, я в нее когда-то ходил. А почему вы проводите это собрание не в городе?
– Люди не хотят, чтобы их на нем видели, Кит. Ты должен понимать.
– Я-то понимаю. Но, по-моему, вы переигрываете. Мы ведь все же живем в Америке. Черт возьми, воспользуйтесь залом городского собрания. Это же ваше право.
– Не можем. Пока еще не можем.
Любопытно было бы узнать, подумал Кит, в какой мере эта позиция продиктована стремлением самих Портеров возродить вокруг себя атмосферу революционной романтики, а в какой в ней отражаются действительные страхи и опасения.
– Я подумаю, может быть, и приду, – пообещал он.
– Хорошо. Хочешь еще пирога? Или чая?
– Нет, спасибо. Пора уже трогаться.
– Еще рано, – возразила Гейл. – И к тому же завтра нам всем совершенно не хрена делать. – Она встала – Кит решил, что она намерена собрать со стола посуду, и тоже поднялся, прихватив свою тарелку и стакан.
– Оставь, – махнула рукой Гейл. – Мы по-прежнему живем как свиньи. – Она взяла его под руку и повела в гостиную.
Джеффри шел за ними следом, неся в руках кувшин со смесью каких-то сухих трав.
– Ужин был великолепным, беседа интересной, а теперь переберемся в гостиную и насладимся послеобеденной трубочкой, – проговорил он.
Они вошли в темную комнату, и Гейл зажгла пару кадильниц и две благовонные свечи. Джеффри уселся прямо на пол перед кофейным столиком, скрестив под собой ноги. При свете одной из свечей он разложил на столике папиросную бумагу и принялся пересыпать на нее содержимое своего кувшина.
Кит с интересом следил за тем, как он, виртуозно работая пальцами и время от времени проводя по бумажкам языком, молниеносно свернул пять аккуратных сигарет с «травкой»; какой-нибудь старик-фермер успел бы за это время скрутить не больше одной цигарки.
Гейл поставила кассету с записью «Клуба одиноких сердец» и тоже уселась на пол, прислонившись спиной к креслу.
Джеффри раскурил первую сигарету, затянулся и передал ее Киту. Кит мгновение поколебался, потом тоже сделал затяжку и, дотянувшись через кофейный столик, передал сигарету Гейл.
Пели «Битлы», колыхалось пламя свечей, запах благовоний и «травки» постепенно заполнял комнату. Все было почти как в 1968 году, очень похоже.
Сигарету приходилось уже держать пинцетом; потом то, что от нее осталось, загасили, а бычок бережно положили на край пепельницы: когда-нибудь попозже ему предстояло отправиться в трубку, что лежала на столе. Раскурили вторую сигарету – она тоже пошла по кругу.
Весь ритуал курения марихуаны, со всеми его правилами и деталями, всплыл вдруг в памяти Кита с такой яркостью и отчетливостью, словно он занимался этим в последний раз только вчера. Слов при этой процедуре обычно говорилось очень немного, а те, что все же произносились, заключали в себе мало смысла.
Гейл, однако, сказала низким, приглушенным голосом:
– Ей нужна помощь.
Кит проигнорировал это высказывание. Гейл продолжала, разговаривая словно сама с собой:
– Я не могу понять, почему женщина, оказавшись в подобном положении, не уходит из дому… не думаю, чтобы он издевался над ней физически… но он же просто насилует ее сознание, психику…
Кит передал ей сигарету.
– Хватит.
– Чего хватит? – Гейл глубоко затянулась. – Вы, мистер Лондри, могли бы одним махом решить и свои проблемы, и наши… – Она выпустила дым и закончила фразу: – Ведь так?
Мысли Кита путались – прошло несколько мгновений, а быть может, и несколько минут, прежде чем он услышал, будто со стороны, собственный голос:
– Гейл Портер… я бодался с лучшими головами в мире… опыт с женщинами у меня такой, что на эту тему я мог бы написать целую книгу… так что не надо пытаться насиловать мое сознание… – Примерно что-то подобное он и хотел сказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104