- Да. Мы должны жить, чтобы предпринять новые попытки побега. Кто-то должен выбраться отсюда. Вот что имел в виду генерал Остин, а он здесь босс. И знаете, я не думаю, что все здесь будет по-прежнему после этой ночи.
- Я тоже так не думаю, полковник. А знаете что? Может, это и к лучшему... Нам всем стало слишком удобно жить с этими людьми. Мы получили комфорт, женщин, у нас есть дети, интеллектуальная свобода... и нам трудно было разозлиться и сохранить состояние гнева. Сейчас же все изменилось. Пул посмотрел на Холлиса и Лизу. - По-моему, ваше появление здесь - как пощечина, необходимая для того, чтобы вывести нас из этого состояния.
- Возможно, я говорил чересчур резко в доме генерала Остина, и уверяю вас, что мои взгляды не изменились. Однако я не хотел бы, чтобы вы думали, коммандер, что меня нисколько не волнует ваша судьба.
- Понимаю.
Часы показали полночь, людям позволили выходить из здания.
- Мы будем молиться сегодня ночью, - сказал он Холлису и Лизе. - Буров объявил комендантский час с двенадцати тридцати, так что мы все находимся под домашним арестом до рассвета. Нам нельзя больше встречаться или обсуждать это. Наказание за нарушение комендантского часа - расстрел на месте без предупреждения. Поэтому желаю вам обоим спокойной ночи. До встречи утром на футбольном поле. - Он повернулся и ушел.
Холлис попросил Лизу дождаться, пока не уйдут все американцы с женами. "Странно, - подумал Сэм, - большинство курсантов осталось здесь". Он заметил, что один из них направляется к ним с Лизой.
Джеф Руни поздоровался с ними приветливо и как бы примирительно.
- Хотелось бы, чтобы ваши парни знали, что я чувствую себя ужасно из-за случившегося, - сказал Руни.
Сэм посмотрел ему в глаза и ответил:
- Вы себя почувствуете намного хуже, когда в Штатах вас арестует ФБР. Вас приговорят к заключению в федеральной тюрьме на весь остаток жизни. Там у вас будет возможность подготовиться к экзаменам в ВВС.
Казалось, Руни потерял дар речи.
- Разве вам не сообщали, что ваших людей арестовывают по двести человек ежегодно? - продолжал Холлис.
- Нет... они... я ничего не читал об этом...
- Даже западным газетам не известно все на свете, идиот! - рявкнул Сэм. - Убирайся с глаз моих!
- Простите меня...
- Вам все хорошо известно, Руни, - вмешалась Лиза. - И вы знаете, какая это чудовищная система. Вы все знаете, и вам нет оправданий. Вы ничтожество. Убирайтесь!
Вокруг них столпились молодые парни и девушки.
- Простите, - повторил Руни. - Я действительно... я не могу понять, почему полковник Буров...
- Тогда почему вы не можете собрать курсантов и заявить Бурову организованный протест? - спросил Холлис.
- Нам нельзя... Мы не можем...
- Да, вы не можете, потому что из вас такие же американцы, как из Чингисхана или из полковника Бурова. Вы никакого понятия не имеете о том, что значит быть свободным человеком с правами и обязанностями.
- Нет, я знаю об этом. Меня этому здесь учили!
- Вы не могли этому научиться здесь. - Лиза ткнула Руни пальцем в грудь. - Вы должны жить этим изо дня в день. Ну же, Руни, покажите, как вас научили отстаивать свое право на свободу слова, гарантируемое обеими нашими конституциями. Подобная тренировка пойдет вам только на пользу. - Она оглядела собравшихся. - Да и всем вам тоже.
Курсанты молчали. Холлис видел, что некоторые из них сейчас задумались над Лизиными словами. Но большинство стояли с таким видом, который бывает у людей, когда они слышат призыв вооружаться и притворяются, что оратор обращается к кому-то другому.
- Разве вы не понимаете, что у вас права на жизнь, свободу и поиски счастья не больше, чем у любого здешнего заключенного? - спросил Сэм. - Вы никогда не задумывались о том, что происходит с курсантами, отчисленными из школы?
- Вы стараетесь совратить нас вашей типичной западной пропагандой! Мы не поддаемся на эти провокации! - выкрикнул курсант Джон Флеминг.
- Если собираешься спорить с ними, так спорь как американец, а не как русский тупица! - осадил его Марти.
- Что происходит с курсантами, которых отсеивают? - спросила Лизу Сьюзи Трент.
- Заткнись! Неприятностей захотела? - рявкнул на Сьюзи Руни.
- Я хочу знать, - ответила она.
- Я буду говорить как американец, - обратился ко всем курсант Сонни. Эти двое злоупотребляют своими правами на свободу собрания и свободу слова. Они подстрекают нас к мятежу и выдают себя за праведников и миротворцев. Предлагаю арестовать их и доставить в штаб.
- Ваш хозяин, Петр Буров, собирается устроить незаконную казнь... сказал Сэм.
- Ничего незаконного в ней нет! - заорал Сонни. - Здесь существуют свои законы, Холлис, и Додсон нарушил один из них. Он знал, что этот проступок карается смертью.
- А что ты скажешь по поводу тех десятерых, выбранных наугад, которых тоже собираются казнить? В цивилизованном обществе такое называют репрессиями и считают абсолютно незаконным действием.
Сонни приблизил лицо почти вплотную к лицу Холлиса.
- Не хочешь ли ты сказать, что мы - нецивилизованные люди? - угрожающе спросил он.
Лиза оттолкнула Сонни.
- А как ты называешь казнь военнопленных, которые исполняли свой долг и осуществляли свое право бежать из места заключения согласно Женевской конвенции?
- Она права. По международной конвенции казнь - незаконное действие, сказал негромко кто-то из курсантов.
- Большинство из нас служит в Советских ВВС. Нам известно, что нельзя казнить офицера. Может быть, нам составить письменную ноту Бурову... предложил Эрик Ларсон.
- Не стоит беспокоиться, - раздался голос Бурова. За его спиной стояли шесть пограничников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141