Ни кардинал, ни отец Мёрфи ничего не ответили. Кардинал повернул голову и посмотрел на тени, двигающиеся на церковных хорах, затем вновь обратился к Флинну:
— Трудно поверить, что может жить такой человек. Вам надо быть осторожным, чтобы он ненароком не пристрелил вас.
Кардинал обошел Флинна, вошел в деревянный проход под аркой и открыл дверь в исповедальню.
Отец Мёрфи молча глянул на Флинна, затем отодвинул в сторону портьеру и тоже вошел в исповедальню с другой стороны.
Джон Хики стоял вблизи часовни Богоматери и молча наблюдал за происходящим.
Войдя в темное помещение исповедальни, Мёрфи встал на колени и начал быстро бормотать:
— Благословите меня, отец… — Он взглянул через щелочку в портьере и увидел, что Флинн уходит. Тогда он торопливым шепотом стал исповедоваться кардиналу, но вдруг неожиданно остановился и сказал:
— Ваше Высокопреосвященство, с помощью звонка вызова я сейчас начну передавать зашифрованную информацию.
Темные линии профиля кардинала за ширмой оставались неподвижными, будто он не слышал последней фразы отца Мёрфи, затем его голова медленно наклонилась вперед в знак согласия.
Священник осторожно отодвинул завесу, прикрывающую дверной косяк, и, нажимая на кнопку, выдал несколько быстрых сигналов, чтобы привлечь внимание. Затем пристально посмотрел на бумагу в руке, наклонился над ней и начал:
«Это отец Мёрфи…»
Внезапно чья-то рука просунулась сквозь портьеру и схватила священника за запястье. Раздался голос Хики:
— Так-так, падре, стало быть, вы используете исповедь и исповедальню в вероломных целях. — Он отбросил завесу в сторону, и резкий яркий свет на мгновение ослепил отца Мёрфи. Хики выхватил бумагу из рук священника. — Выходите, кончайте со своей проклятой исповедью, а с сообщением закончу я.
Мёрфи тяжело притиснулся к ширме и тихо сказал, обращаясь к кардиналу:
— Я сожалею…
Стоя у исповедальни, Хики огляделся. Флинн уже ушел. Никто не обращал на него внимания, кроме Морин и Бакстера, сидящих на помосте алтаря и со злобой смотрящих на него. Хики улыбнулся им, затем вошел в исповедальню, прочел закодированное сообщение, положил палец на кнопку и начал передавать. Сначала он повторил обращение:
«Это отец Мёрфи в исповедальне вместе с кардиналом»…
Он выстукивал сигналы с задержками и запинками, будто впервые передает азбукой Морзе. Текст написанного сообщения он изменил.
«предположительная численность фениев не более восьми вооруженных человек. Один в восточном трифории. В западном никого. Никого на церковных хорах. Один на лестнице алтаря с „томпсоном“. Автомат только у него. По одному человеку в каждой башне. Полевые телефоны неисправны. Заложников перевели в склеп. Так безопаснее в случае пожара».
Хики остановился и заглянул в текст настоящего сообщения. Для большей достоверности добавил пару фраз оттуда.
«Мак-Камейл это Брайен Флинн. Джон Хики заместитель. За ним старшая Меган».
Потом опять начал импровизировать:
«Мин на дверях нет. Противогазы старого образца, фильтры неэффективные».
Остановившись на секунду-другую и подумав, продолжал далее:
«Фении преданы Хики. Переговорам не верят. Говорят о неизбежной гибели. Бакстера повесят перед рассветом — крайний срок — для устрашения. Делайте все, что должны, нас не запугать. Боже, храни вас. Отец Мёрфи.»
Хики убрал палец с кнопки и улыбнулся. Люди по ту сторону стен собора теперь в большом замешательстве… и очень напуганы. Испуг ведет к безрассудству. Безрассудство вызывает опрометчивость. Хики поставил себя на их место: они думают, что переговоры ни к чему не приведут, заложников надо как-то спасать, у тех, кто захватил собор, людей и оружия мало. Полиция предложит план взятия собора, и его примут. А политики найдут оправдание для применения силы. Полиция прорвется через двери и будет встречена взрывами и неожиданным плотным убийственным огнем.
Оглядываясь вокруг, Хики ярко представил себе всю картину: расколотый мрамор, раскрошившиеся статуи, темно-пурпурная кровь, стекающая со ступенек алтаря на белый мраморный пол, мертвые тела в неестественных позах на церковных скамьях. Верхние этажи объяты пламенем, а свод нефа рушится, разбивая драгоценные витражи, и они мелкими стеклышками рассыпаются на улице у стен собора. Тела смертельно раненных людей корчатся среди каменных обломков и разрушенных колонн, объятых пламенем. И когда враги решат, что все закончено, что последний выстрел уже прозвучал, и через пыль от разрушений начнут пробиваться первые лучи восходящего солнца, а спасатели и медики станут пробираться среди развалин, — вот тогда и придет время для последнего представления: сработает часовой механизм взрывного устройства, и две главные колонны храма сотрясет грандиозный взрыв, дрогнут и рухнут с оглушительным грохотом гранит и мрамор, штукатурка и бронза, дерево и бетон. Собор начнет погибать: кирпич за кирпичом, камень за камнем, колонна за колонной, стена за стеной… И многие годы спустя, когда люди будут приходить и смотреть на эти самые величественные руины в Америке, они будут вспоминать и о последней миссии Джона Хики на грешной земле.
* * *
Морин Мелон спокойно сидела на скамье и смотрела, как Джон Хики передавал информацию. Но вдруг она резко повернулась к Гарольду Бакстеру и выкрикнула:
— Скотина!
Бакстер оторвал взгляд от Хики и невозмутимо заметил:
— Да, может, и так, но сила на его стороне, не правда ли? И притом это вряд ли принесет вред, особенно если первое сообщение все-таки было получено.
— Думаю, вы не понимаете, — ответила Морин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191