— Все же выводи всех отсюда, дорогуша, и бросай в меня гранату. Если от этого мины не взорвутся, тогда пусть саперы возвращаются и вытаскивают из них детонаторы. Ты же ведь со своими куриными мозгами не сумеешь их обезвредить, ну а я со своими мозгами не смогу остановить твоих саперов. Иди же, лапочка, давай посмотрим, на что ты способна…
Петерсон повернулась к командиру взвода:
— Дайте мне гранату и выметайтесь все вон.
— Идите к черту! Ведь знаете, что мы не берем в подобные места гранаты.
Уэнди вытащила из ножен длинный стилет для перерезания провода и двинулась к углу склепа. Командир догнал ее и схватил за руку.
— Вы что, совсем обалдели? Послушайте, до него, я думаю, не меньше шестидесяти футов. Никто не пройдет такое расстояние без единого звука, а он пристрелит вас в следующую же секунду, как только услышит шаги.
— Значит, прикройте меня, шумите побольше.
— Не дурите, забудьте про это.
Снова донесся хохот Хики:
— Что дальше, народ? Кто-нибудь поползет ко мне в гости на брюхе? Я слышу дыхание на расстоянии тридцати — сорока футов, а уж копа унюхаю за все шестьдесят. Знаете, джентльмены, и вы, леди, для вас пришло самое время смываться отсюда. Вы раздражаете меня, мне надо о многом поразмышлять в последние минуты своей жизни. А еще мне хочется попеть…
И он затянул похабную песню английских солдат:
Мне хотя и много ле-е-ет,
Трахнуть я всегда гото-о-ов,
Перетрахаю весь све-е-ет,
Полицейских и попо-о-ов.
Еле ноги волочу-у-у,
Охаю да ахаю-ю-ю,
Все равно опять хочу-у-у,
В усмерть всех затрахаю-ю-ю.
Уэнди Петерсон засунула стилет обратно в ножны и глубоко вздохнула.
— Пошли!
Все начали с напускным безразличием стремительно продвигаться к открытому в коридор люку. Никто не обернулся, одна Петерсон раз или два посмотрела через плечо. Внезапно она встала на четвереньки и быстро побежала к открытому люку, обгоняя всех.
Джон Хики вылез из тесной ниши, присел напротив подножия колонны и закурил трубку. К спине его прилипли крошки взрывчатки.
— Ох!.. Хорошо! — Он посмотрел на часы: 5.56. — Осталось совсем немного. — Он промычал несколько куплетов из «Ирландской колыбельной», а затем замурлыкал себе под нос:
Ту-ра-лу, ту-ра-лу,
Тихо, деточка, не плачь…
Командир шестого взвода лез по железным скобам на самую вершину южной башни, к его поясу был прикреплен нейлоновый альпинистский корд. Он продвигался не торопясь, хотя было очень холодно, а до Дивайна, все еще цеплявшегося замерзшими руками за медный крест, оставалось пять футов. Командир вытащил пистолет.
— Эй! Не двигайся, не то прострелю тебе задницу!
Дивайн открыл глаза и посмотрел на него сверху. Спецназовец поднял пистолет.
— Оружие есть?
Дивайн отрицательно покачал головой. Командир взвода отметил ясные глаза на окровавленном лице Дивайна, видимом в свете городских фонарей.
— Да ты и впрямь рехнулся — сам-то понимаешь это?
Дивайн кивнул.
— Слезай. Потихоньку.
Дивайн покачал головой:
— Не могу.
— Не можешь? Ты что, хочешь навсегда остаться там, придурок? Сейчас же слезай вниз. Я не собираюсь висеть здесь вечность, поджидая тебя.
— Я не могу двигаться.
Взводный подумал о том, что сейчас полмира следит за ним по телевидению, поэтому изобразил на своем лице заботу и по-доброму улыбнулся Дивайну.
— Ты — глупый осел! Я ведь могу вставить пистолет тебе между ног и отстрелить яйца. — Он посмотрел на высоченное здание Рокфеллеровского центра, где то и дело мелькали вспышки теле— и фотокамер и сверкали бинокли, и поднялся еще на одну скобу. — Слушай, солнышко, у меня есть веревка, и если ты ухватишь конец, то, клянусь Богом, сволочь ты этакая, спустишься по ней, как канатоходец.
Дивайн неотрывно следил за приближающимся человеком, одетым во все черное.
— Не смеши людей, — сказал он. Спецназовец рассмеялся, залез на медное основание и обхватил руками крест.
— Теперь все в порядке, мальчик. Ты, конечно, отменный придурок, но все нормально. Не двигайся. — Он обогнул крест, подтянулся повыше и обвязал одним концом веревки торс Дивайна.
— Это ты пальнул по прожекторам?
Дивайн молча кивнул.
— Стреляешь отменно, не так ли? Есть разряд? А что еще умеешь делать? Фокусы показывать? — Спецназовец говорил нарочито спокойным голосом, а сам в это время обвязывал другим концом альпинистской веревки основание креста. — А теперь тебе придется забраться чуть повыше. Не бойся, я тебе помогу.
Проблески сознания все же вспыхивали в задеревеневшей голове Дивайна. Немыслимо было зависнуть на высоте двадцать восьмого этажа над городом с самой передовой технологией в мире, а теперь его, раненого, упрашивают вскарабкаться еще повыше и потом спускаться на веревке.
— Вызови вертолет, — попросил он.
Взводный быстро взглянул на него. Дивайн посмотрел ему прямо в глаза и убежденно сказал:
— Ты собираешься убить меня.
— О чем ты, черт побери, болтаешь? Я рискую своей распроклятой жизнью, спасая тебя, дурья твоя башка. — Взводный с улыбкой обернулся в сторону Рокфеллеровского центра. — Давай шевелись, да побыстрее. Слезай!
— Нет.
Спецназовец услышал шум вверху и посмотрел туда. Над головой завис пожарный вертолет и стал спускаться к шпилю. Вот он приблизился, гоня на них лопастями винта холодный воздух. Из боковой двери высунулся человек в спасательной форме и с подъемным сиденьем в руке. Взводный подхватил Дивайна под руки и притянул к себе лицом, теперь он четко увидел, как посинел от холода молодой человек — на его рыжих волосах блестели даже замерзшие капли крови. Взводный внимательно посмотрел на его рану на горле и большую бесцветную массу на лбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191