Вы все могли погибнуть.
— Чего ты хочешь?
— Извините, забыл спросить, не хотите ли чего-нибудь освежающего. Воды? Еды?
— У нас всего хватает, Риш, — ответил Добкин.
Риш рассмеялся:
— А я думаю, что нет.
Хоснер едва не сорвался. Он терпеть не мог привычку арабов ходить вокруг да около.
— Перейдем к главному. Чего ты хочешь?
Голос Риша стал более жестким:
— Я хочу, чтобы все вы стали моими заложниками, пока я буду вести переговоры с вашим правительством. Хочу избежать дальнейшего кровопролития.
Глаза Хоснера привыкли к слабому освещению. Он мог различить Риша, стоявшего в нише. На нем были простая белая галабия и сандалии. Выглядел он примерно так же, как когда-то в Рамале. Риш был очень высок и не слишком смугл для араба. Хоснер еще тогда подумал, что в его жилах течет черкесская или персидская кровь.
— Прошлой ночью вас здорово потрепали. Вы потеряли человек тридцать убитыми и ранеными, я полагаю.
— Я здесь не для того, чтобы обсуждать рапорты с места событий, мистер Хоснер. И не собираюсь вдаваться с вами в политические рассуждения о том, почему мы сделали то, что сделали, и каковы наши цели. На эти темы я буду говорить с вашим правительством. Я лишь собираюсь дать вам гарантии и предъявить ультиматум. Гарантия состоит в том, что ни один израильтянин не будет убит, если вы сдадитесь. Ультиматум — в том, что вы сдадитесь до заката. Это приемлемо?
Заговорил Хоснер:
— А что, если моя страна отвергнет любые требования, которые вы выдвинете? Как в таком случае вы можете гарантировать, что все мы будем живы?
— Если они назовут наши действия блефом, я все равно отпущу вас. Разумеется, об этом будем знать только вы и я. Но на этот счет я даю вам слово.
Хоснер и Добкин тихо посовещались.
— Думаю, мы разгадали вашу игру, мистер Риш, — сказал Хоснер. — Вашей главной задачей было спровоцировать инцидент, чтобы попытаться сорвать мирную конференцию. В этом вы могли либо преуспеть, либо нет. Но второй вашей целью был захват двух самолетов с высокопоставленными израильтянами, чтобы затем допросить их с целью получения политической и военной информации. Такие сведения стоили бы целое состояние на торгах, не так ли? А последней вашей целью было удерживать нас в заложниках для выдвижения каких-нибудь необычных требований. И даже если вы отпустите нас, это произойдет не раньше, чем вы нас основательно выпотрошите на допросе. Я прав? Есть ли у меня гарантия, что никого из нас не станут допрашивать или применять к нам какие-либо жестокие меры?
Риш не ответил.
Хоснер продолжал:
— А как насчет израильских арабов? Не думаю, что вы распространяете на них ваши гарантии.
Риш снова промолчал, но Хоснер видел даже при скудном освещении, как изменилось выражение его лица. Риш считал евреев своими вечными врагами. Но в качестве неверных, по странным понятиям арабского и мусульманского сознания, они не подлежали крайней степени наказания за большинство обид. Однако мусульманин, особенно если он был также и арабом, не мог ждать пощады за то, что отказался от своего народа или от своей религии. По мнению Риша, Джабари и Ариф уже были мертвецами, и Хоснер знал это. Риш заговорил:
— Вы меня злите, мистер Хоснер. Логово льва — не то место, где стоит злить льва. Делайте это на расстоянии, мистер Хоснер.
Хоснер кивнул и пристально посмотрел на Риша. Ему очень хотелось спросить Риша о девушке, которую тот вынес с поля боя. Но был ли то Риш, и кто та девушка? Жива ли она? Однако спросить об этом значило бы подтвердить подозрение Риша о наличии у них прицела ночного видения. И кроме того, такой вопрос мог бы вызвать у него приступ неконтролируемой ярости. Сейчас Риш кажется вполне спокойным, но с такими неуравновешенными людьми ничего нельзя знать заранее. На это обращали его внимание психиатры в Рамале. Неуравновешенный психопат. Но, как и многие убийцы-психопаты, он обладал определенным шармом. Такое обаяние убаюкивает, вы совершаете ошибку, и убийца вцепляется вам в глотку.
— Откуда мне знать, что вы не переполнены ненавистью и не убьете всех нас? Какие у меня гарантии, что вы... в здравом уме?
Добкин схватил его за руку и поспешно прошептал:
— Ради Бога, Хоснер.
Наступила зловещая тишина, и Хоснер знал, что Риш пытается преодолеть страстное желание убить их на месте. Но Хоснер знал также, что и Риш понимает: убить их — значит потерять все шансы добиться капитуляции.
С большим трудом Ришу удалось овладеть собой:
— Я могу лишь повторить мои гарантии и мой ультиматум. Время у вас есть до наступления темноты. Ни мгновением больше. После заката солнца радиоприем улучшается. Поэтому не просите отсрочки после того, как стемнеет. — Риш выступил немного вперед из ниши. — И мы оба также знаем, что рано или поздно иракские власти обнаружат нас здесь. Но не рассчитывайте, что иракцы станут действовать в ближайшие двадцать четыре часа. У меня есть друзья в правительстве. Они будут тормозить все действия и известят меня обо всех решениях. А когда иракская армия двинется в путь, она будет перемещаться с досадной медлительностью, мистер Хоснер. И все-таки я должен учитывать в моих расчетах войска. Итак, повторяю: если после наступления темноты мы не получим от вас ответа, вы подвергнетесь атаке.
Хоснер и Добкин хранили молчание. Риш поднял вверх руки, как бы призывая их одуматься:
— Подумайте о последствиях поражения. Все мои люди — ашбалы. Вы знаете это от вашего пленника?
Ответа не последовало.
— Я не могу отвечать за то, что может случиться в пылу сражения, — продолжал Риш. — Если мои люди возьмут холм, их может охватить безумная жажда убийства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151