— Пленный ранен, и стюардессы сделали ему обезболивающие уколы, а потом вы созвали это совещание...
Хоснер обратился к Бергу:
— Ты возьмешься за это?
Берг кивнул:
— Это мое ремесло. — Он зажег трубку.
Пленный араб понял, что говорят о нем, и глаза у него беспокойно забегали.
— Мы продолжим наше совещание в каком-нибудь другом месте и оставим вас наедине с пленным, мистер Берг, — согласился министр.
Берг кивнул.
Собрание начало покидать хижину вслед за министром. У многих был сердитый и воинственный вид. Похоже, вмешательство Хоснера понравилось не всем.
Мириам Бернштейн остановилась перед Яковом Хоснером и подняла на него глаза. Он отвернулся, но Мириам удивила и саму себя, и Хоснера, взяв его за руку и повернув к себе:
— Что, черт побери, ты о себе воображаешь?
— Ты прекрасно знаешь, кто я такой и что собой представляю.
Она попыталась обуздать свой гнев:
— Цели, мистер Хоснер, не оправдывают средств.
— Сегодня оправдывают.
Она заговорила медленно и четко:
— Послушай, если мы выберемся отсюда живыми, я хочу, чтобы наш гуманизм и самоуважение остались при нас. За очень короткое время ты распустил демократическое собрание и получил разрешение пытать раненого человека.
— Я лишь удивлен, что это заняло у меня так много времени. — Он закурил сигарету. — Послушай, Мириам, первый раунд остался за нами, бравыми парнями. И вероятно, мы будем выигрывать теперь каждый раунд. Поэтому вы просто усвойте, что вы здесь лишние, если вы не солдаты. Я собираюсь выправить чертову ситуацию, даже если мне придется превратить холм в концентрационный лагерь.
Мириам дала ему пощечину. Сигарета отлетела в сторону. Те, кто еще не вышел из хижины, притворились, что ничего не слышали. Наступила тишина.
Хоснер откашлялся:
— Мистеру Бергу нужно заниматься делом, а вы его задерживаете, миссис Бернштейн. Пожалуйста, уходите.
Она вышла.
Хоснер повернулся к Добкину:
— Пойдем осмотрим линию обороны и определимся с нашими позициями. — Он пересек комнату. — Исаак, как только у тебя будет что-то конкретное, пошли к нам кого-нибудь. — Он показал на свою сумку, брошенную на землю. — Здесь досье и психологический портрет Риша. Не упускай из виду.
Берг бросил взгляд на сумку, потом глянул на Хоснера:
— Господи. Да как же ты?..
— Просто случайно в голову пришло. Ничего больше.
Он опустился на колени рядом с Капланом. Тот был сонным, вероятно, из-за действия лекарств, и, похоже, даже не проснулся во время шумной перепалки.
— Все будет нормально, Моше. Хочешь, мы тебя перенесем? Каплан покачал головой.
— Я уже видел это раньше, — слабым голосом произнес он. — Иди проверь укрепления. Обеспечь хорошую оборону.
— На какую еще оборону мы можем здесь рассчитывать, Моше?
— Ни на какую другую.
* * *
Едва Хоснер и Добкин отошли на несколько шагов, как донесшийся из хижины крик пронзил тихую ночь. Если первый выстрел Брина мобилизовал их на борьбу, подумал Хоснер, то пытки, примененные к арабу, означают неизбежный отказ от капитуляции. На лучшее обращение они и сами теперь не могут надеяться. Пути назад нет.
Они шли по той стороне холма, что была обращена к реке. Примерно через каждые пятьдесят метров мужчины и женщины стояли или сидели парами или поодиночке и смотрели на Евфрат.
Как отметил Хоснер, почти все они относились к младшему вспомогательному персоналу. Секретари и переводчики. Молодые парни и женщины, как в любой важной дипломатической миссии. Они надеялись попасть в Нью-Йорк. Некоторым, может быть, еще удастся.
Хоснер сказал Добкину, что следовало предусмотреть и дежурство десяти делегатов вместе с остальными.
— Тогда у них осталось бы меньше времени для совещаний, — добавил он.
Добкин улыбнулся.
Макклюра и Ричардсона они нашли сидящими на песчаном взгорке. Хоснер подошел к американцам:
— Не повезло вам обоим.
Макклюр медленно поднял на него глаза:
— Да. Я мог бы провести отпуск с женой и родственниками. Так что это не худший вариант.
Ричардсон встал:
— Какая складывается ситуация?
— Неважная, — ответил Хоснер. Он коротко ввел их в курс дела, потом спросил: — Не хотите ли вы оба уйти под белым флагом? Вы в форме американского военнослужащего, полковник. И у вас, мистер Макклюр, есть удостоверение служащего американского государственного департамента. Я уверен, ничего плохого они вам не сделают. Сейчас палестинцы стараются не конфликтовать с вашим правительством.
Макклюр покачал головой:
— Забавное совпадение. Брата моего деда убили при Аламо. Мне всегда было интересно, что он пережил во время осады. Вы понимаете? Отвергать предложения о сдаче. Видеть, как мексиканцы лезут на стены. Та еще, должно быть, заварушка.
Добкин достаточно хорошо знал английский, чтобы все понять:
— Надо полагать, таков ваш ответ?
Хоснер засмеялся:
— Вы странный человек, мистер Макклюр. Но вольны остаться. Кстати, на этой стороне холма только у вас есть оружие.
— Что-то в этом роде я и предполагал.
— Хорошо, — сказал Хоснер. — Если кто-нибудь завопит на этой стороне, мчитесь туда и сделайте несколько выстрелов, пока я не пришлю автоматчиков с восточного склона.
— Будет сделано.
Хоснер решил, что на Макклюра можно положиться.
— Вообще-то я не думаю, что они попытаются подобраться с этой стороны.
— Вероятно, нет. — Макклюр глянул на небо, потом на Хоснера. — Вам стоит заняться организацией обороны, пока луна не зашла.
— Знаю, — ответил Хоснер. — И спасибо, мистер Макклюр. — Он повернулся к Ричардсону: — И вам тоже, полковник.
— Зовите меня Том, — сказал Ричардсон, к удивлению Хоснера и Добкина переходя на иврит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151