Вина — еврейское чувство. — Он посмотрел на тарелку Джабари. — Вы не будете? Тогда, если позволите...
— Конечно.
Али переставил поднос соседа к себе на колени.
Джабари выпил арака.
— В любом случае логово льва не здесь, а там. — Он кивнул в направлении «лира». — Здесь мы среди соотечественников. И нам надо научиться смотреть им в глаза, не испытывая никакого дискомфорта. Не сомневайтесь, нас ждет общая судьба.
Ариф рассмеялся:
— Хорошо бы, если бы все вышло, как вы говорите. Даже если их в конце концов освободят, к нам отнесутся по-особому. И вы сами это понимаете. Логово льва и там, и здесь. Мы с вами люди, у которых нет ничего: ни страны, ни народа, ни рая. Мы обречены. Знаете, я бы, пожалуй, съел еще что-нибудь. Стюард!
* * *
«Лир» повернул на север, и «конкорд» последовал его примеру. Они уже миновали Саудовскую Аравию и вошли в воздушное пространство Ирака. Солнце висело над горизонтом, и на земле лежали длинные пурпурные тени. Беспокойство все больше овладевало Беккером.
— Полетное время?
— Полчаса, — ответил Кан.
Одна из особенностей Ближнего Востока, долгое время удивлявшая Беккера, — практически полное отсутствие сумерек. Свет и тьма приходят на смену друг другу едва ли не мгновенно. Посадить самолет где-либо, кроме аэродрома, в светлое время суток — задача очень нелегкая. Сделать же это в темноте — смертельный риск.
— Какой у нас расклад, Питер?
Кан знал, что имеет в виду командир, и уже успел заглянуть в таблицы.
— Солнце в этих местах садится в восемнадцать шестнадцать. Сумерки наступают через пять минут после заката. Сейчас восемнадцать ноль одна. Значит, в нашем распоряжений около двадцати минут светлого времени. Топлива хватит еще на двадцать девять минут. Приблизительно.
Над темнеющим впереди горизонтом уже появилась луна. В восточной части неба выступили звезды. Слева, в северной четверти, поднималась Полярная звезда. Тени на земле сгущались, меняя цвет с пурпурного на черный. Пустыня выглядела невероятно красивой.
Из раздумий Беккера вывел голос Кана:
— Смотрите, командир.
Беккер поднял голову. Далеко впереди и прямо по курсу равнина понижалась, а на бурой поверхности появилась зеленая полоса растительности. Между небольшими рощицами финиковых пальм синела лента реки. За этой рекой виднелась другая, такая же полноводная. Тигр и Евфрат. За Тигром вставали Иранские горы, высота которых, как знал Беккер, достигала тысячи метров. Судя по показаниям альтиметра, оба самолета шли сейчас на трехсотметровой высоте, и «лир», похоже, не собирался снижаться до привычных ста пятидесяти.
— Наверное, садиться будем где-то здесь, — сказал Гесс.
Беккер посмотрел вниз, на равнину между двумя великими реками. Месопотамия. Колыбель цивилизации. Какой приятный для глаза контраст после сотен километров бурой пустыни. Интересно, повернут ли они на север, к Багдаду? Он оглянулся, подсознательно ожидая увидеть дымный след ракеты. Ничего. Беккер закурил сигарету и повернулся к Гессу:
— Дальше поведу я.
«Лир» начал разворот, накренясь на левое крыло, и Беккер приступил к такому же маневру. Теперь он уже знал, что они не полетят в Багдад.
Гесс нажал кнопку, подавая сигнал пассажирам пристегнуть ремни, и подтянул к себе микрофон громкой связи:
— Мы приближаемся к месту посадки. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и не курите.
— Ты забыл их поблагодарить за то, что они выбрали «Эль-Аль», — усмехнулся Беккер.
— Не смешно, — сказал Кан.
— Топливо?
— Практически на нуле.
— Точнее?
Кан помедлил с ответом, потом со вздохом сказал:
— Может быть, пара тысяч литров.
Беккер кивнул. В благоприятных условиях этого хватило бы минут на пять полета. Если начать снижаться прямо сейчас, то он вполне справился бы с посадкой. Но благоприятных условий ждать не приходилось, а неблагоприятные могли потребовать маневра. Беккер напрягся, боясь, что услышит страшный звук тишины, означающий остановку двигателей.
«Лир» вышел из разворота под углом девяносто градусов и пошел на север по снижающейся траектории.
Вдалеке Беккер увидел прямую ленту дороги, вытянувшейся строго с севера на юг:
— Похоже, это и есть наша посадочная полоса.
Он тоже вышел из разворота и последовал за «лиром».
Гесс выпустил шасси и опустил закрылки в посадочное положение.
— Мне приходилось видеть и получше.
Солнце уже село, и дорога едва просматривалась. По обе стороны от нее тянулись заросли невысокого кустарника. Наступил самый ответственный момент.
Неожиданно в кабину ворвались Добкин и Хоснер. Генерал что-то кричал.
Беккер бросил на них сердитый взгляд:
— Вернитесь на свои места! Мне нужно посадить эту чертову банку!
Его никто не слушал.
— Мы проголосовали, — сказал Хоснер.
— Здесь вам не кнессет. Успокойтесь!
Внизу, по обе стороны от дороги, вспыхнули четыре пары огней, частично осветивших само полотно. Кто-то размахивал мощным фонариком, показывая, должно быть, символический торец полосы. «Лир» уже миновал его. Беккер потряс головой, сбрасывая усталость, и посмотрел на приборную доску. Все словно покрылось туманом. Он взглянул на дорогу. Огни мешали сориентироваться. В таких ситуациях усталые пилоты часто предпочитали садиться по Млечному Пути, а не по приборам.
Нередко случалось, что они принимали звезды за посадочные маяки, а реки за посадочные полосы. Беккер потер глаза.
Хоснер встал рядом с креслом:
— Мы проголосовали единогласно. В противном случае... Беккер не слушал. Приказав Гессу выпустить закрылки, он убрал тягу и теперь старался направить нос самолета между фонарей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151