Он был мужчиной крепкого телосложения, чем-то напоминал мне Коржибски Коржибски, Альфред (1879-1950) – американский философ и психолог польского происхождения, создатель неаристотелевой логики.

.
Довольно коренастый, с большими руками и громким голосом. Временами сильным людям приходится совершать невероятно жестокие поступки, чтобы укрепить свою силу. Некий султан отсекал руку любому, кто осмеливался подсадить его в седло. Чтобы поступать подобным образом, нужно быть сильным человеком, очень сильным. Мне таким никогда не стать. Очевидно, такая сила отпускается ее носителю постепенно, малыми порциями… и дверь захлопывается у него за спиной, единственная открытая дверь. Рука человека. Вжик… и султан пришпоривает коня, чтобы хлынувшая кровь не испачкала его платье.
На русском фронте морфин – самый ценный товар; это – теплое, уютное одеяло, спасающее от пронизывающего холода, от которого ты даже уже не дрожишь, потому что дрожать больше нечем – холод проник в каждую клетку твоего тела. Ты можешь определить, как долго солдат на фронте, по тому, насколько сильно он дрожит. Новенькие трясутся так, словно у них малярия. Старики же неподвижны, как ящерицы.
Вильгельму повезло. Его командир, оберштурмбаннфюрер войск СС, оказался наркоманом. Захватив город, он первым делом начинал шарить по аптекам и кабинетам врачей. У Вильгельма имелась отличная манлихеровка с телескопическим прицелом. Как это wunderbar, прицелиться в кого-нибудь с расстояния пятисот ярдов, ощущая себя карающей дланью Господней, видеть, как крошечная фигурка валится в снег… где-то на самой линии горизонта. А еще он практиковался со своим Р38, рукоять которого была подогнана оружейником специально под его руку. Вильгельму удавалось попадать из него по брошенному в воздух снежку.
Назад, в реквизированный крестьянский дом, спрашивать разрешения у владельцев нет никакой нужды. Их уже давно забрала спецбригада… пришлось… трупы плохо пахнут, понимаете… ампулы, шприцы и бутылки со спиртным – на столе. Оберштурмбаннфюрер – худой аристократ лет пятидесяти с длинным носом, тонкими губами и тонкими синими венами, в которые так трудно попасть иглой. Но Вильгельм сумел бы попасть в вену и мумии.
– Позвольте мне помочь вам, мой полковник!
Кровь красным цветком распускается в шприце, и
Вильгельм вгоняет поршень.
– Sieg Ней! – выдыхает полковник.
Вильгельм затягивает ремень у себя на руке… ах, эта блаженная теплота!
– Heil Hitler!
– Heil Hitler! – эхом вторит оберштурмбаннфюрер.
Вильгельм понимает, что они участвуют в безумной затее, которая кончится для них так же плохо, как и для Наполеона. Он помнит наизусть стихотворение Виктора Гюго: «Снег падал, и падал, и падал».
Он знает, что его командир придерживается того же мнения. Как нам спасти свои задницы, когда Германия во власти безумца? Но такие мысли лучше оставлять при себе. Русские наступают неудержимо, а союзники рвутся к Берлину, так что лучше не говорить лишнего и даже не думать лишнего. Черные Псы учуют любого, кто страдает пораженчеством и нелояльностью фюреру Одно неверное слово – и будешь болтаться на виселице рядом с русскими партизанами, с табличкой на шее, на которой написано «Мертвая дезертирская свинья». И это был лейтенант. Офицеры вовсе не застрахованы от подобной расправы… напротив. Так что оставайся kalt Здесь: спокойным (нем.).

, следи за ситуацией и выжидай.
Выстрелы снаружи… Вильгельм упаковывает ампулы и шприцы. Им придется отступать, хотя им и приказали оборонять эту позицию bis in den Tod Здесь: насмерть (нем.).

.
«Пусть Гитлер, Геббельс и Геринг займут наше место и сражаются, – рычит оберштурмбаннфюрер. – Я отступаю».

Долгое отступление, обмороженные солдаты, ковыляющие на беспалых ногах. Есть и такие, что отморозили веки – их глаза больше уже никогда не закроются. И гениталии, которые отваливаются, когда ты пытаешься помочиться, и концентрированная желтая моча струится пополам со свернувшейся черной кровью… назад, назад, назад… на подступы к Берлину.
Берлин лежит в развалинах, лишенный воды, снабжения, полиции и медицинской помощи. Вне всяких сомнений, та самая ситуация: каждый сам за себя. Русские – на восточных подступах к Берлину, союзники – на западных. Вильгельм следует своим инстинктам. Он знает, что игра, в которую мы играем всю жизнь, называется Выживание. Великая Война проиграна, но эсэсовцы бродят по улицам с веревками, продолжая методически развешивать дезертиров и пораженцев на деревьях, фонарных столбах и обнажившихся балках, выступающих из попавших под бомбежку зданий.
Ага, труп майора. Вильгельм быстро обыскивает карманы. Автоматический пистолет двадцать пятого калибра, который он тут же перекладывает к себе, четыре ампулы и шприц с запасными иглами в маленькой металлической коробочке… Эвкодол… что за хрень такая? Вильгельм набирает в шприц две ампулы по двадцать миллилитров и вгоняет дозу себе в вену.
«Sieg Ней!» Ощущение почти такое же, как от спидбола, смеси морфина и кокаина. Потрясающее ощущение свободного полета, как в молодости, когда он еще занимался планерным спортом. Однако в ВВС его так и не взяли. Плохое зрение.
Надо спешить, идти навстречу американцам! Они поверят в любую брехню, лишь бы только она походила на то, что они ожидают услышать.

Падение Берлина… музыка из «Gotterdam-merung» «Гибель богов» (нем.).

… гром и молнии. Испуганные обыватели, пьющие воду из воронок, оставшихся после бомбежки. Молнии в небе застывают и превращаются в молнии в петлицах WafFenSS… лицо танцора, напряженное и внимательное… ФУШШШ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98