– Монсеньор прав.
Хэт не смотрел в пол, и это, насколько можно было судить, вообще не было ему свойственно, однако всем своим обликом он производил впечатление человека, уткнувшегося в ближайшую цель и не способного видеть дальше нее.
Уж лучше бы он смотрел в пол – тогда его ограниченность можно было бы принять за скромность.
– Брат Иеремия был задавлен одним из водителей.
– Вы думаете, шофер сделал это намеренно? – быстро спросил Соверин. – Местные жители нас не жалуют, я уже говорил, – пояснил он, поворачиваясь ко мне. – Нам угрожали.
Франсуаз дважды воткнула мне в спину палец – ощущение из тех, которые называют сильными. Девушка напоминала, что ее тоже нужно представить. Однако, раз Соверин не счел необходимым этого делать, я не стал противоречить главе общины.
– Вы не поняли меня, Хэт, – произнес я. – Я сказал, что вашего послушника переехал грузовик. Но я не говорил, что он умер от этого.
Серо-желтые сапоги помощника шерифа еще больше посерели от дорожной пыли.
– Вы обязаны впустить меня, – сказал он. – Я расследую убийство.
Его напарник, широкоплечий человек лет сорока, что-то жевал, время от времени сплевывая на пол, – наверное, вчерашнюю газету.
– Это частное владение, – возразил Соверин Риети. – Если у вас есть вопросы, мистер Бернс, задавайте их здесь.
– Наш приятель напрашивается на неприятности. – Я стоял, прислонившись к стене и наблюдая за тем, как глава общины загораживает собой ворота.
Прислонился я не потому, что устал стоять, просто решил – это будет наиболее эффектная поза на фоне деревянного домика.
– Через пару часов этот скаут приедет с ордером на обыск. И вряд ли поймет содержание книг, которые здесь найдет.
– На неприятности напрашиваешься ты, Майкл. Я тебе что, дрессированная собачка, чтобы бегать за тобой и таскать во рту палку?
– Ограниченность, Френки, – продолжал я, наблюдая, как Соверин делал руками какие-то знаки – как будто пытался поймать пролетавшую мимо ворону. – Мы имеем дело с маленьким убогим мирком ограниченности. Она проявляется в разных формах: трусливая – у Соверина. Агрессивная – у Айвена. Старательная – у Хэта. Три человека, определяющие облик общины, – и ни один из них не хватает с неба звезд.
– Я должен по крайней мере осмотреть комнату, в которой жил Иеремия Клавенс, – сказал помощник шерифа.
– Боюсь, это невозможно.
Представитель закона зло пнул ногой ствол облетевшего дерева.
– Чего вы добиваетесь, Соверин? – спросил я, когда глава общины отошел от ворот. – Их придется впустить.
– Нельзя делать этого так скоро, – ответил он. Франсуаз приподняла брови, глядя на меня. Риети не заметил этого, а даже если бы увидел, то не смог бы понять.
– Не так скоро, – повторил я, глядя ему вслед. – Почему людям так нравится все откладывать?
– Они надеются, что умрут к тому времени, – процедила девушка.
Помощник шерифа стоял по другую сторону ворот, а Айвен Петсков, по привычке горбатясь, делал вид, что считает собственные пальцы, а не караулит вход.
– Добрый день, шериф, – произнес я, подходя. Джипа уже не было – напарник моего собеседника уехал на нем в город, вне всякого сомнения, за ордером на обыск.
– Поганый день, – сказал помощник шерифа и не удержался от улыбки. – Вы там были внутри – скажите, какого дьявола они пытаются скрыть?
– Ничего, – ответил я.
Айвен рассматривал свои пальцы, пытаясь решить, куда лучше их засунуть – в нос или в рот.
– Там нет абсолютно ничего важного, и именно это они хотят утаить. В первую очередь – от себя.
– Стережете у входа в норку? – осведомилась Франсуаз, упирая ногу в корень дерева и кладя саквояж на колено.
– Тут постережешь.
Помощник шерифа не имел привычки сплевывать на пол – скорее я мог бы представить его на военном параде.
– Это очень большое владение, а мы занимаемся этим делом вдвоем. Если они захотят вынести что-то через периметр, – он взмахнул рукой, – как я смогу их остановить? Только на то, чтобы обшарить поместье, уйдет три-четыре дня.

6

Франсуаз переставила ногу, и ее крепкие пальцы пробежались по краю саквояжа. В глазах девушки мелькнуло лукавство. Она нашла замечательный способ проучить меня за мое поведение.
– Что там у вас? – спросил Бернс. – Вы с ним не расстаетесь.
– Вам интересно? – Франсуаз томно повела плечами. – Я могу показать.
Если бы в этот момент Айвен на самом деле держал пальцы во рту, он бы наверняка их себе отгрыз.
– Очень интересно. – Бернс оказался любознательным.
Франсуаз окинула меня взглядом, похожим на медленную, влажную пощечину. Две золотые застежки щелкнули, крышка саквояжа распахнулась
Айвен закричал.
Мне не раз доводилось слышать подобные вопли, но обычно они исторгаются из груди мужчины, которого со всей силы угостили ударом ниже пояса. Но чтобы так завопил Айвен? Ведь для него соблюдение порядка и строгой субординации наверняка было не менее важным, чем сохранность его мужского достоинства, а может быть, и гораздо более важным, поскольку последним он, скорее всего, давно не пользовался.
На лице Бернса ширилась глуповатая улыбка, которую всегда выдают людям в комплекте с честностью и открытостью. Рукоятка топора верховного палача, украшенная драгоценными камнями, была холодна и прозрачна, и только трупики вмерзших насекомых нарушали бездушное совершенство.
– Нет! – кричал Айвен, спотыкаясь и падая. – Ни в коем случае!
Эбеновые пальцы Бернса коснулись рукоятки и сжали ее.
– Как он прекрасен, – прошептал помощник шерифа. Легкая молния пробежала по лезвию, но топор не проснулся, ибо человек не пытался использовать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20