.. или когда необходимость минует.
– М-м... – промычала Фаун, хмурясь еще сильнее. Она уперла руки в бедра, глядя на доску и представляя себе все эти жизни – и смерти, – передвигающиеся по огромным пространствам. – Вы что, связываете колышек с Даром каждого дозорного, как это бывает со свадебным браслетом? Такое возможно?
– Нет, – ответил Даг.
– Она всегда так себя ведет? – спросил Громовержец. Подняв глаза, Фаун обнаружила, что он смотрит на нее так же пристально, как она сама – на схему распределения дозоров.
– Более или менее, – ответил Даг.
– Прошу прощения! – Фаун виновато прижала руку к губам. – Я задаю слишком много вопросов?
Громовержец бросил на нее странный взгляд.
– Нет. – Он протянул руку и вынул один колышек из кружка с надписью «Пропавшие без вести» – один из двух, которые там торчали. Держа колышек в вытянутой руке, Громовержец, прищурившись, посмотрел на мелкие буковки на нем и удовлетворенно хмыкнул. – Что ж, этот можно убрать. – С удивительной ловкостью его сильные пальцы размотали проволочку и сняли один из пронумерованных кружочков. На второй он посмотрел с нерешительностью, потом прикрепил его обратно. – Я никогда не встречался с ребятами из Лутлии – просто никогда туда не попадал. Ты позаботишься, Даг, чтобы обломкам были возданы должные почести?
– Да.
– Хорошо. Спасибо. – Громовержец все еще держал колышек в ладони, словно взвешивая его.
Даг протянул руку и коснулся единственного остающегося в красном кружке колышка.
– От Тела так и не было известий. – В этих словах не было вопроса.
– Нет, – вздохнул Громовержец.
– Уже почти два года, Громовержец, – бесстрастно проговорила Мари. – Ты мог бы его вынуть.
– Разве на доске уже не хватает места? – фыркнул Громовержец, с непонятным выражением глядя на Дага; потом он подбросил колышек, который держал в руке, и решительно воткнул его в квадрат с надписью «Список больных».
Выпрямившись, Громовержец повернулся к Дагу.
– Загляни в шатер целителей и дай мне знать, что они скажут насчет твоей руки. И зайди ко мне после того, как поговоришь с Дором. – Он махнул рукой, отпуская Дага, но тут же добавил: – Куда ты направишься теперь?
– К Дору, – ответил Даг и неохотно буркнул: – И к матери.
Мари фыркнула.
– И что же ты собираешься сказать Камбии насчет этого? – Она показала на тесьму у Дага на руке.
Даг пожал плечами.
– А что тут говорить? Я не стыжусь и не жалею, а потому на попятный не пойду.
– Она будет брызгать слюной.
– Наверняка. – Даг мрачно улыбнулся. – Хочешь пойти полюбоваться?
Мари закатила глаза.
– Пожалуй, я хотела бы отправиться в дозор. Громовержец, тебе добровольцы не нужны?
– Всегда нужны, но сегодня ты не годишься. Отправляйся домой к Каттагусу. Твой потерявшийся дозорный вернулся, и у тебя больше нет оправданий тому, чтобы околачиваться здесь и тянуть из меня душу.
– Эх... – буркнула Мари, то ли соглашаясь с этим, то ли нет – Фаун так и не поняла. Мари небрежно отсалютовала Громовержцу и Дагу, довольно насмешливо бросила Фаун: – Удачи, дитя, – и ушла.
Даг было тоже двинулся следом, но остановился и вопросительно посмотрел на Громовержца, когда тот пробормотал:
– Даг...
– Да, сэр?
– Восемнадцать лет назад, – сказал Громовержец, – ты уговорил меня поставить на тебя. У меня никогда не было оснований об этом жалеть. – Не хочет ли он добавить «До сих пор», подумала Фаун. – Мне вовсе не хочется защищать тебя перед советом лагеря. Постарайся, чтобы до этого не дошло, хорошо?
– Постараюсь, – ответил Даг.
Громовержец изобразил что-то вроде прощального поклона, и Фаун следом за Дагом вышла из комнаты.
Жены-командирши за столом не было. Небо за окном стало серым и низко нависло, вода озера казалась оловянной, влажность и духота давили на грудь. По дороге к коновязи Даг пробормотал:
– Что ж... Могло оказаться и хуже.
Фаун узнала собственные слова, сказанные раньше, и вспомнила ответ Дага.
– В самом деле?
Губы Дага дрогнули. Улыбка получилась невеселой, и все-таки это была улыбка, а не одна из его мрачных гримас.
– В самом деле. Громовержец мог просто кинуть мой колышек в огонь. Тогда мои проблемы его больше не касались бы.
– Как, он мог выгнать тебя из дозорных?
– Именно.
– Ох, нет! – ахнула Фаун. – А я еще наговорила ему всякого! Ты должен был меня предупредить. Только он меня разозлил, когда стал разговаривать так, словно меня рядом нет. – Немножко подумав, Фаун добавила: – Вы все трое так разговаривали.
– М-м... – Даг обнял Фаун левой рукой и на мгновение зарылся лицом в ее кудри. – Думаю, так и было. Уж очень быстро все там происходило.
Фаун подумала о том, не обменивались ли дозорные мыслями при помощи Дара, что было ей недоступно. Она и в самом деле чувствовала, что многого в той комнате не уловила.
– Что касается Громовержца, его нельзя обидеть, возражая ему, даже если ты не прав. А уж если прав, то у него достаточно крепкие плечи, чтобы вынести выговор. Громовержец не слишком любит людей, которые ползают перед ним на брюхе, а потом за его спиной жалуются.
– Это представляется разумным.
– Конечно. Ты произвела на него не такое уж плохое впечатление, Искорка. Более того, судя по результатам, ты произвела очень хорошее впечатление.
– Ну, это снимает с моей души камень. – Фаун помолчала и озадаченно спросила: – Каким результатам?
– Он воткнул мой колышек в «список больных». Я все еще остаюсь дозорным. Совет лагеря вмешивается в споры, которые семьи не могут разрешить сами, или в споры между главами кланов. Но если дело касается дозорного, совет должен действовать через военачальника лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18