В разграбленном доме оставалась одна невспоротая перина... Даг обратил на нее внимание, потому что ему пришлось прогонять мысль о том, как было бы хорошо растянуться на ней ничком. Он развернул коня.
– Даг...
Он оглянулся через плечо.
Большие карие глаза смотрели на него с лица, похожего на помятый цветок.
– Не позволь им себя съесть.
Губы Дага невольно растянулись в улыбке: Фаун мужественно улыбалась ему, несмотря на все синяки. У Дага возникло странное чувство, которому он благоразумно не стал искать наззания.
Приободренный, несмотря ни на что, Даг поднял свою вырезанную из дерева руку в салюте и галопом поскакал по дороге.

С чувством, будто ее чего-то лишили, Фаун следила взглядом за дозорным, пока тот не скрылся среди деревьев там, где кончались поля. Тишина этого дома, где не было ни людей, ни животных, теперь, когда Фаун обратила на нее внимание, была жуткой и давящей. Она, прищурившись, взглянула на небо. Солнце еще не добралось до зенита, а с рассвета, казалось, прошли годы.
Фаун вздохнула и осторожно вошла в дом. Она обошла все комнаты, прислушиваясь к эху собственных шагов и чувствуя себя незваной гостьей в семье, где поселилось горе. Бессмысленные разрушения, оставленные разбойниками, навалились на Фаун как тяжкий груз.
Фаун вернулась в кухню и, ежась, остановилась посередине. Ну, если весь дом – это слишком много, то как насчет одной комнаты? Да, хотя бы кухню привести в порядок ей по силам.
Фаун стиснула зубы и начала с того, чтобы перевернуть ту мебель, которая еще могла стоять, – стол, кухонный шкафчик, два стула. Те предметы, починить которые не было надежды, она вытащила наружу и свалила в кучу в углу крыльца. Затем она вымела битые тарелки, чашки, рассыпанную муку, засохшие корки хлеба, а заодно подмела и крыльцо.
Под старым лоскутным ковриком, на который грабители не обратили внимания, Фаун нашла люк с веревочной петлей в качестве ручки. Фаун вытряхнула коврик, вернулась и с беспокойством еще раз оглядела люк. Даг, должно быть, его не заметил.
Фаун закусила губу, потом нашла ведро с отломанной ручкой и принесла несколько тлеющих углей с пожарища. От них она разожгла огонь в очаге, потом затеплила огарок свечи, обнаруженный в глубине ящика. Потянув за веревочную петлю, она открыла люк, поморщившись от резкого скрипа петель, и сглотнула: перед ней в темную дыру вела крутая лестница. Может быть, в подвале кто-то прячется? А вдруг там есть огромные пауки... или мертвые тела? Фаун сделала глубокий вдох и начала спускаться.
Когда она достигла пола и огляделась, подняв огарок свечи, рот ее раскрылся от изумления. Вдоль стен тянулись полки, и на них, нетронутые, стояли банки, запечатанные горячим горным воском или накрытые обвязанным веревочками полотном. Запас продовольствия для голодных работников фермы. Здесь хранились результаты трудов целого года. Фаун знала это точно: заготовка продуктов впрок, заливка крышек горячим воском дома были ее любимым, пусть и требующим больших трудов, занятием. На банках не было этикеток, но опытный глаз Фаун сразу различил содержимое: фрукты в сиропе, маринованные овощи, овощной соус, тушеное мясо. В бочке в углу хранилась мука, в другой оказались переложенные соломой яблоки – сморщенные и годные уже только на пироги, но не испортившиеся. Фаун ощутила голод, и в ней проснулась жажда деятельности.
Большинство банок были большими, рассчитанными на целую семью, но, поискав, Фаун нашла три маленькие: с какими-то фруктами, с соусом и с чем-то, что она сочла тушеным мясом, – и вытащила их наверх. Потом насыпала в свой платок несколько горстей муки и тоже отнесла на кухню. В углу под сорванной со стены полкой нашлась единственная железная сковородка – все, что осталось от посуды на этой когда-то удобно оборудованной кухне... но, проявив изобретательность, Фаун скоро уже пекла лепешки на разведенном в очаге огне. В банке оказалась свинина, приготовленная с луком и травами, и Фаун разогрела ее на сковородке после того, как сняла лепешки.
Фаун вознаградила себя за многие дни кормежки впроголодь, потом, наевшись, приготовила еду для Дага – когда тот вернется. Судя по тому, как обходилась с ним женщина – командир отряда, да и по его худобе, Даг был из тех, кого приходилось хватать, сажать на привязь и заставлять вспомнить о необходимости поесть. Был ли он просто непоседой или слишком много внимания уделял своим мыслям, чтобы замечать потребности тела? И что еще творилось в этой голове? Даг казался одержимым. Учитывая, как почти небрежно проявлял он смелость перед физическими опасностями, было страшно думать о том, что пугает его настолько, чтобы вызвать такую бешеную активность.
«Ну, будь я высотой с дерево, я, может быть, тоже была бы храброй». Довольно тощее дерево...
Поразмыслив, Фаун завернула мясо с соусом в лепешки – так Даг мог есть, не слезая с седла: похоже было на то, что, когда он вернется, ему все еще придется спешить.
Если он вернется... На самом деле он этого не обещал. Возможное разочарование отозвалось холодом в животе Фаун. Ну-ка без глупостей!
«Прекрати», – велела себе Фаун. Лучшим лекарством от ненужных печальных мыслей была работа, Фаун прекрасно это знала, но на нее навалилась такая ужасная усталость...
В одной из комнат Фаун нашла корзину с рукоделием, на которую разбойники не обратили внимания – возможно, потому, что сверху лежали тряпки. Ценные инструменты под ними – острые ножницы, наперстки, целый набор иголок – остались незамеченными. Были ли подручные зловредного привидения... Злого... эти глиняные люди в полной мере людьми? Похоже, нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17