Крупп . Если и не было – закажите. Вам сошьют.
Гитлер . И вы согласны стать моим портным?
Крупп . Надо бы сначала мерку снять.


Отступает на шаг и, подняв трость, делает вид, что снимает мерку.


Гитлер . Ну и как?
Крупп . Увы, на глаз не получается.
Гитлер . Квалификации не хватает?
Крупп . Уж больно деликатная у портного профессия, Адольф. Если не уверен, что заказ оплатят, работа не идет. Хочется сшить столько всяких чудесных вещей, но без точной мерки разве получишь истинное творческое наслаждение? Да и потом, сшитое платье должно ведь прийтись заказчику впору. Чтобы он чувствовал себя в нем легко, свободно, чтоб нигде не жало, не тянуло. Вот как шить-то нужно… Никогда себе не прощу, если одежда выйдет тесной. Не смирительную же рубашку для сумасшедшего шить – сами понимаете.
Гитлер . Если я и сумасшедший…
Крупп (слегка коснувшись его плеча). Сомнения в здравости собственного рассудка посещают и меня! Бывают такие моменты, когда лучше сказать: «Я – сумасшедший» – иначе невозможно вынести и понять самого себя…
Гитлер . А что потом?
Крупп . А потом надо сказать себе: «Это они все сумасшедшие, а я нормальный».
Гитлер . Кажется, я переживаю именно такой момент. А если вспомнить, что я глава правительства…
Крупп . Странная вещь – перед дождем у меня всегда приступ ревматизма, а сегодня почему-то не было.
Гитлер . Господин Крупп, я хочу заказать смирительную рубаху. Сшейте мне ее так, чтобы руки у меня были скручены и я не мог никого ранить. Но уж зато чтобы и меня никто не мог достать.
Крупп (покачивая головой, идет прочь). Нет-нет, Адольф. Еще рано, рано, рано…

Занавес

Действие второе


Следующее утро. Декорация та же. В центре сцены – стол, накрытый к завтраку на троих. Гитлер и Рем только что закончили есть: тарелки пусты, они пьют кофе и курят. Стол позднее будет убран, поэтому его ножки должны быть на колесах. Дверь на балкон открыта, через нее в зал льется утреннее солнце, виден край ясного неба.


Гитлер . Отличное утро. Все как в старые добрые времена… Эх… Хоть бы раз в месяц иметь возможность посидеть вдвоем, без посторонних, попить кофейку, покурить…
Рем . Остальные члены кабинета полопаются от зависти… Давай к делу, Адольф. У тебя, конечно, тоже лишнего времени нет. Перед тем как расстаться, уточним еще раз – все как договорились.
Гитлер . Мы не договаривались, Эрнст. Это приказ.
Рем . Ну, приказ, приказ – я же понимаю. Не в первый раз.
Гитлер . Формальную сторону предоставляю тебе. Итак, я приказываю, чтобы СА, все три миллиона бойцов, получили отпуск. До конца июля. Во время отпуска формы не носить, маршей и учений не устраивать – это запрещается. Ты напишешь соответствующее распоряжение… Вот, собственно, и все.
Рем . А ты уверен, что рейхспрезидент до конца июля отдаст Богу душу?
Гитлер . Он совсем плох. Немецкие врачи, равных которым нет во всем мире, утверждают, что до августа ему никак не дожить.
Рем . Хорошо. Значит, до той поры – политическое затишье… Я тоже много думал этой ночью и понял – только твой светлый ум способен вывести нас из этой передряги. Пока ты не станешь президентом, мы затаимся – пусть впавшие в истерику генералы подуспокоятся. Это компромисс, с которым я могу согласиться.
Гитлер . Спасибо, Эрнст. Ты – настоящий друг.
Рем . Да и время подходящее. Лето – пусть мои сорвиголовы малость расслабятся, поднаберутся сил в родных местах. Неплохая передышка перед грядущей осенней сварой. Если с улиц исчезнут коричневые рубашки и марширующие колонны, военщина почувствует себя в безопасности. Генералы убедятся, что ты полностью контролируешь ситуацию. А народ за лето пусть почувствует, каково это – остаться без нас. Будут дни считать до нашего возвращения.
Гитлер . Именно. Дадим нашему суфле подостыть, охладим раскаленную сталь. Когда я стану рейхспрезидентом, отдать в твое ведение армию будет легче легкого. Надо лишь набраться терпения. Прошу тебя – прояви такую же выдержку, как и я. Хоть зовемся мы с тобой теперь красиво – «рейхсканцлер», «член кабинета», – на самом-то деле положение наше аховое. Трудные, дружище, времена – как в двадцать третьем. Ну да ничего, когда взвалишь на себя тяжкую ношу не один, а с верным товарищем, то и пот, льющий с тебя ручьем, блестит по-другому. Хорошим, мужественным блеском… Эрнст, никогда еще я не доверялся тебе так, как сейчас. Если мы с тобой на пару, плечо к плечу, прорвемся…
Рем . Я все понял, Адольф.
Гитлер . Спасибо, старина.
Рем . Только вот что. Такой длительный отпуск ни с того ни с сего… Как бы мои парни не забеспокоились. Хорошо бы найти какой-нибудь предлог…
Гитлер . Стоп. Я об этом думал. Значит, так. Ты у нас заболел, и…
Рем (со смехом). Я? Заболел? (Хлопает себя по груди, по плечу.) Капитан Рем? Который с рождения не знал лекарств и докторов? Да я здоров как бык, крепче железа!
Гитлер . Именно поэтому.
Рем . Брось, Адольф. Кто в это поверит? Да меня лишь пуля может свалить. Мой железный организм погибнет только от маленького кусочка такого же железа – и ни от чего другого. Вот когда одно железо вопьется страстным поцелуем в другое, тогда я рухну. Но рухну не на постель, это уж точно.
Гитлер . Конечно, Эрнст. Такой храбрец, как ты, даже став министром, не способен встретить смерть в постели. И все же ты должен объявить себя больным и издать соответствующий приказ. Мол, пару месяцев подлечусь, а потом возьмусь за укрепление штурмовых отрядов с удвоенной энергией.
Рем . Никто же не поверит.
Гитлер . В том-то вся и штука! Поверят. Люди легче верят самому неправдоподобному. Штурмовики решат, что, видно, и впрямь дело серьезное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18