Рем . Все в твоих руках, Адольф.
Гитлер (наконец высвобождается из объятий Рема и садится в кресло спиной к собеседнику. Говорит, не глядя на него). Ты кое-что забыл, Эрнст. Один очень важный урок, который забывать не следовало бы. Делать армию своим врагом нельзя. Ты помнишь двадцать третий год? Как я уламывал генерала фон Лоссова, а он так и не выдал нам оружия? И заявил: если мы начнем затевать беспорядки, армия и полиция откроют по нам огонь. А мы уже объявили сбор и мобилизовали двадцать тысяч штурмовиков. Помнишь, как мы стояли и смотрели на марширующие через центр города колонны красных, а поделать ничего не могли? Даже те ружья, которые тебе удалось захватить в казармах, после приказа генерала мы были вынуждены вернуть. Мы сдались, Эрнст.


Рем молчит.


Поразмысли над этим сегодня ночью, Эрнст. И я тоже поразмыслю. Встретимся за завтраком, и я расскажу тебе, к каким выводам пришел… Эй, там в приемной ждет Штрассер. Пусть войдет.


Рем выходит. Гитлер погружен в раздумья. Появляется Штрассер.


Штрассер . Господин рейхсканцлер…
Гитлер . А-а, давно не виделись, давно. Прошу сюда.
Штрассер . Как прикажете.
Гитлер . Спасибо, что пришли. Вспомним нашу старую дружбу. У отшельников времени для раздумий много, поделитесь-ка со мной светлыми идеями.
Штрассер . Господину рейхсканцлеру прекрасно известно, что новым идеям у меня взяться неоткуда. Я – как попугай, все талдычу про одно и то же. Про идеи, от которых ничего не осталось.
Гитлер . Так-таки ничего?
Штрассер . Абсолютно. Куда подевалась программа партии? Где идеи борьбы с капитализмом, упразднения Пруссии, замены рейхстага самостоятельным форумом фашистского движения? Все осталось по-старому.
Гитлер . Так. И что?
Штрассер . Ничего. Просто констатирую – все осталось, как было раньше. По-прежнему плачут дети рабочих. Ничего не изменилось.
Гитлер . И есть какой-нибудь конкретный план, как все исправить?
Штрассер . План? Нет, плана нет. Но есть Идея. Во всяком случае, у меня.
Гитлер . И каковы же пути осуществления Идеи?
Штрассер . Меня сюда что, экзамен сдавать пригласили? Я уже не в том возрасте.
Гитлер . Дело в том, что стоящие за вами профсоюзы тоже придерживаются Идеи, не так ли? Доктору Шмидту, министру экономики, приходится с вами несладко. Жалуется на вас, говорит, что левая фракция нашей партии ничем не отличается от красных.
Штрассер . Но армия, кажется, так не считает.
Гитлер . Вы уверены? Под «армией» вы, очевидно, имеете в виду старого дурака фон Шлейхера?
Штрассер . Не только его. Я имею в виду армию как таковую.
Гитлер . Надо же, как вы осведомлены о настроениях в армии.
Штрассер . Армия – клинок обоюдоострый. Как знать, может быть, именно ей суждено осуществить преданную забвению программу партии.
Гитлер . Штрассер, дружище, в ваших словах мне слышится зубовный скрежет. К чему это?
Штрассер . Что поделаешь – страстная убежденность не выбирает выражений.
Гитлер . Вот как? Так вас одолевают страсти?
Штрассер . О да.
Гитлер . Так-так. Разузнали что-нибудь интересное?
Штрассер . Кое-что. Например, об ультиматуме министра обороны Бломберга…
Гитлер (пытаясь скрыть удивление). У вас отличные осведомители.
Штрассер . Если будет введено чрезвычайное положение…
Гитлер . Ну, этого я не допущу.
Штрассер . А если придется? Как вы думаете, к кому обратится армия за политической поддержкой? К полутрупу рейхспрезиденту? Или, может быть, к вам, господин рейхсканцлер?
Гитлер . Откровенно говоря, думаю, что не к нему и не ко мне.
Штрассер . А что, если она обратится ко мне?
Гитлер . Самообольщение.
Штрассер . Возможно. И все-таки я бы на вашем месте подстраховался на случай такого казуса и кое-что предпринял.
Гитлер . Что же?
Штрассер . Это уж вы сами соображайте. Если, конечно, хотите при поддержке армии стать рейхспрезидентом.
Гитлер . Вы хотите сказать, что можете этому помешать?
Штрассер . Ну, этого я не говорил.
Гитлер . Надо же, как я ошибался. Я считал вас человеком цельным. А оказывается, социалист при случае может и с генералами сторговаться, а?
Штрассер . Это уж домысливайте сами. Ясно одно, если так пойдет дальше, партия расколется и погибнет. Надо немедленно что-то делать.
Гитлер . Что?
Штрассер . Воскресить дух партийной программы. Встать на сторону рабочих, строить национал-социализм.
Гитлер . Мы тратим время впустую.
Штрассер . Что же, так или иначе решать господину рейхсканцлеру.
Гитлер . Хорошо. Спасибо за совет.
Штрассер . Что вы, что вы. Не за что.
Гитлер . Жду вас на завтрак. Я постараюсь до того времени что-нибудь придумать и сообщу вам о своем решении.
Штрассер . Отлично. Значит, до завтра.
Штрассер уходит. Гитлер в одиночестве раздраженно прогуливается по сцене. Выходит на балкон и останавливается, повернувшись к зрителям спиной. Появляется Крупп.
Крупп . Уже освободились?
Гитлер . А-а, господин Крупп.
Крупп . Что, дождь пошел?
Гитлер . Заморосило. Поразительно – всякий раз после моей речи обязательно идет дождь.
Крупп . Надо полагать, ваши речи способствуют сгущению туч.
Гитлер . Как только мостовая на площади почернела от дождя, все скамейки разом опустели. На редкость вульгарное зрелище – опустевшая площадь. Ни души. А ведь совсем недавно тут было целое море голов – крики, аплодисменты. Площадь после митинга напоминает оцепенение эпилептика после припадка… Везде, куда ни глянь, люди причиняют друг другу зло, ранят один другого. В ткани, из которой соткана любая власть, есть швы, через которые лезут вши. Скажите мне, Крупп, бывает ли власть без швов, неуязвимая власть, подобная белому рыцарскому плащу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18