Подозреваю, что многим родителям слишком не терпится познакомить своих отпрысков с реальностью.Немедленно обидевшись, Холли раскрыла рот, чтобы возразить, но с сожалением обнаружила, что не может найти аргументов. Тейлоры воспитывали своих детей так, чтобы «хорошо подготовить их к жизни», и призывали Холли так же поступать с Розой. Дисциплина, основы этики и всяческие ограничения – методы, позволяющие привить ребенку должное послушание и хорошие манеры. Конечно, это не очень-то помогало. Но таковы были обычные для знатных семей взгляды.– Детство должно быть волшебным временем, – резко возразил Бронсон. – Свободным от забот. Счастливым. И мне плевать, согласен со мной кто-нибудь или нет. Мне только жалко… – Внезапно взгляд его темных глаз упал на бумаги, лежащие перед ним.– Да? – осторожно поторопила его Холли, наклоняясь вперед.Бронсон ответил, не глядя на нее:– Мне жаль, что я не смог сделать этого для Лиззи. В детстве она прошла через ад. Мы жили в бедности, грязи и почти все время голодали. Я не оправдал ее ожиданий.– Но ведь вы ненамного старше Элизабет, – прошептала Холли. – Вы сами были ребенком, а на вас уже лежало тяжелое бремя ответственности.Бронсон ответил жестом, отметающим всякие возражения.– Я не оправдал ее ожиданий, – сурово повторил он. – Единственное, что я могу сделать, – это постараться сейчас дать ей то, что ей нужно, а также моим детям, когда я ими обзаведусь.– А пока вы будете немилосердно портить мою дочь? – предположила Холли, и губы ее изогнулись в улыбке.– Может быть, я испорчу и вас также. – Его голос звучал шутливо, но во взгляде вспыхнул вызов, и она растерялась.Она не знала, как на это реагировать. Негодование или упрек только вызовут у него насмешку. Но нельзя же позволять, чтобы он играл ею. Игра в кошки-мышки не для нее, и ей это не доставляет ни малейшего удовольствия.Она постаралась, чтобы в голосе ее звучали решительность и спокойствие:– Вы уже назначили мне прекрасное жалованье, мистер Бронсон, которое я намерена отработать, обучив вас всем тонкостям светского поведения. Итак, если вы перейдете ко второй странице этих заметок, мы обсудим разницу между устной и письменной формами обращения. Например, никогда не нужно вслух именовать человека достопочтенный, но на бумаге…– Потом, – прервал ее Бронсон, сплетая длинные пальцы. – Голова у меня уже забита титулами. На сегодня с меня хватит.– Хорошо. Тогда я ухожу?– А вы хотите уйти? – тихо спросил он.Она заморгала, услышав этот вопрос, потом почувствовала, что горло у нее сжалось от неудержимого желания рассмеяться.– Мистер Бронсон, я хочу, чтобы вы прекратили меня смущать!В глазах его появилось насмешливое выражение.– Чем же вас так смутил обыкновенный вопрос?– Потому что, если я скажу «да», это прозвучит невежливо, а если «нет», то…– …то можно будет подумать, что вам нравится мое общество, – закончил он за нее; и его белые зубы сверкнули в усмешке. – Тогда идите. Видит Бог, я не стану заставлять вас делать такие ужасные признания.Но Холли осталась сидеть.– Я не уйду, если вы расскажете о том времени, когда вам сломали нос.Бронсон задумчиво потрогал свою кривую переносицу.– Это случилось, когда мы боксировали с Томом Крибом, бывшим разносчиком угля, которого звали Черный Алмаз. Кулаки у него были точно окорока, а от его левого хука могли искры из глаз посыпаться.– И кто побелил? – спросила Холли, не удержавшись.– Я продержался двадцать раундов и в конце концов сбил его с ног. После этого боя я получил прозвище Бронсон Мясник.Нескрываемая гордость, с которой он это произнес, вызвала у Холли легкую тошноту.– Как мило, – промямлила она сухо, и он рассмеялся.– Мою внешность не очень-то украсило, когда Криб съездил мне по носу, – заметил он, потирая переносицу. – Я и раньше-то не был красавчиком. А теперь меня уже явно никто не примет за аристократа.– Вас в любом случае нельзя принять за аристократа.Бронсон сморщился.– Это не менее болезненный удар, чем те, что я получал на ринге, миледи. Значит, вы невысокого мнения о моей битой морде?– Вы хорошо знаете, что вы привлекательный мужчина, мистер Бронсон. Только не на аристократический лад. Например, у вас слишком много… ну, вы слишком… мускулисты. – Она указала на мышцы, натягивающие фрак. – У изнеженных аристократов не бывает таких рук.– Вот и мой портной говорит то же самое.– А не существует ли способа сделать их… ну… поменьше?– Нет, насколько мне известно. Но удовлетворите мое любопытство, скажите, сколько мне нужно сбросить, чтобы сойти за джентльмена?Холли улыбнулась и покачала головой:– Внешность – это последнее, о чем вам нужно беспокоиться. Прежде всего вам следует научиться держаться с достоинством. Пока что с этим у вас дело плохо.– Зато я привлекателен, – возразил он. – Вы же сами сказали, что я привлекательный.– Разве? Я уверена, что употребила слово «неисправимый».От его улыбки у Холли потеплело в груди. Она торопливо опустила глаза, дыхание ее участилось. Она чувствовала себя странно, она едва сдерживалась, чтобы не вскочить с места. Она не смела посмотреть на Бронсона, опасаясь последствий. Он сделал так, что ей захотелось… впрочем, она и сама не знала, чего именно. Но неожиданно вспомнила его поцелуй, это сладостное, жаркое вторжение. Она зарделась и крепко стиснула руки, пытаясь совладать с собой.– Моя боксерская карьера продолжалась недолго, – услышала она голос Бронсона. – Я занимался этим только для того, чтобы заработать денег, которых хватило бы на приобретение парохода на паях.– Вот как? – спросила Холли, которая наконец-то смогла снова взглянуть на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101