Оба привыкли к долгим пешим прогулкам по долинам Йоркшира. Экскурсия в Челси не сулила ничего сложного и необычного. Погода стояла отменная. Добрых два часа они наслаждались пейзажами, потом пошли обратно по Чейн-уок, любуясь Темзой и выстроившимися вдоль нее прекрасными домами.– Посмотри, мама, – сказал Джефф, когда они подошли к Окли-стрит. – Посмотри на эти кованые ворота. Мистер Фрост говорит, что дома в Челси знамениты своим кованым железом. Мы можем купить дом здесь? Я бы каждый день видел реку.Мэдлин рассмеялась.– Мы уже купили дом, Джефф, – ответила она. – Во всяком случае, заключили договор. И ты будешь видеть реку из своей комнаты.– Правда?– Могу показать тебе его сегодня, – предложила Мэдлин. – Я хочу оглядеться и подумать о цвете стен и занавесках.– Нет, мама, спасибо, – сморщил нос Джефф. Мэдлин снисходительно улыбнулась:– Отлично, тогда я покрашу твою комнату в красно-коричневый цвет. Или в цвет тыквы. Пора обедать. Как мы пойдем домой? Смотри, впереди Бофорт-стрит. Она приведет нас к Кингс-роуд. Это будет приятная прогулка.– Пусть будет так, – добродушно согласился Джефф. – Но поторопись, мама. Я уже проголодался.Рука об руку они пошли обратно, пару раз задержавшись у витрин магазинов и любуясь домами, которые привлекли внимание Джеффа. Они уже прошли половину улицы, когда Мэдлин почувствовала, что настроение сына изменилось. Рука мальчика выскользнула из ее ладони, болтовня стихла, шаг замедлился. Вдруг Джефф остановился на тротуаре, на лице застыло упрямое выражение. Мэдлин повернулась к сыну.– Что случилось Джефф?– Я хочу… хочу назад, мама.Мэдлин эти признаки были знакомы. Надвигался приступ. Господи, только не сейчас.– Джефф, нам нужно домой, – уговаривала она. – Пойдем. Мы перегородили тротуар.– Я не хочу идти! – крикнул мальчик. – Хочу назад.– Куда назад? – В ее голосе сквозило раздражение. Какой-то прохожий хмуро оглянулся на них через плечо.– Чертовы туристы, – проворчал он сквозь зубы. Джефф невидящим взглядом смотрел вперед. Мэдлин почувствовала, как страх сковал мальчика.– Назад… назад на Чейн-уок, – захныкал он – Назад к реке.– Джефф, милый, это неразумно.– Как хочешь, – мальчик стиснул челюсти, его лицо помрачнело, – но я дальше не пойду.– Тебе не нравится Бофорт-стрит? – раздраженно спросила Мэдлин. – Тогда как ты хочешь идти?– Откуда я знаю? – задыхаясь, ответил Джефф. – Только не сюда. Но я не знаю другой дороги. Пожалуйста, мама.Мальчик уставился на свои ботинки. Его била дрожь, руки сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели.Мэдлин знала, что, если будет спорить с сыном, станет только хуже. Однажды, в последний год жизни в Италии, Джефф отказался подняться на паром, следовавший до Палермо. Мальчику было тогда семь лет. Вцепившись в перила трапа, он минут десять выкрикивал что-то бессвязное, слезы градом катились по его личику. У Мэдлин не хватило отваги ни оттащить сына прочь, ни втолкнуть его на паром.Не в первый раз она сдалась перед «приступом гнева», как называл припадки мальчика Бессетт. Теперь, оглядываясь назад, Мэдлин думала, что, возможно, совершила ошибку. Ее муж в этом не сомневался. Паром ушел без них. Всю дорогу до дома Джефф всхлипывал, сжавшись в комок на полу кареты и заткнув уши руками.Бессетт, конечно, пришел в ярость. На этот раз он настоял, чтобы Мэдлин наказала Джеффа. Иначе он сделает это сам, пригрозил муж. Скрепя сердце Мэдлин отхлестала сына прутом по икрам. Это было одно из самых отвратительных переживаний в ее жизни. Наказание не принесло ни капли пользы. Болезненное состояние и судороги Джеффа только усилились.– Так куда? – мягко спросила она. – Обратно, откуда мы пришли?Джефф молча кивнул, все еще не поднимая на нее глаз. Мэдлин взяла сына за руку и повела назад. Она буквально тащила мальчика за собой. От радужного настроения не осталось и следа. Мэдлин была рассержена и встревожена. Ей не нравилось видеть сына испуганным и неразумным.Она, подбадривая, сжала его руку, но Джефф не ответил. Мэдлин закусила губы, чтобы не расплакаться, и ускорила шаг.
«Герб Уолема», старый трактир, построенный из камня цвета дождливого утра, примостился на самом берегу Темзы. В те славные дни, когда река была главной артерией Лондона, трактир стал излюбленным местом лодочников и парней с менее достойной репутацией. Теперь он превратился в заурядную сельскую таверну. Здесь собирались торговцы и фермеры, а не контрабандисты и разбойники с большой дороги.Меррик Маклахлан обычно встречался в этом трактире с каменщиками, плотниками, словом, с теми, кого не всегда удобно принять в лондонском офисе. А когда дело касалось его любимых объектов вроде Уолем-Грин, Меррик не нанимал даже простого землекопа, не поговорив с ним за пинтой портера или стаканчиком виски.Он стремился контролировать каждый этап строительства, от первой лопаты вынутой земли до возведения крыши, и не отдавал в подряд никакую работу, если этого можно было избежать. Даже производство кирпича попало в поле его зрения.Но вершина всех его забот – аренда и покупка земли, на которой он будет строить. Добиваясь своей цели, Меррик поил и угощал обедом инвесторов и банкиров с трех континентов. И порой якшался с аристократией, если этого невозможно было избежать.Слава Богу, это случалось крайне редко. Он не вращался в светских салонах. Великосветские дамы, казалось, боялись, что Меррик Маклахлан может принести на сапогах грязь или – Боже сохрани! – запах тяжело потрудившегося человека.В прохладном полумраке бара время тянулось медленно. Откинувшись в кресле, Меррик нетерпеливо барабанил пальцами по выщербленному столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14