А обратно везли зимний мех различных зверей, которых отродясь не водилось в вечном лете-осени Простора, да ископаемый долголед, расфасованный в деревянные бочонки, кадки, берестяные короба (последние – самые лучшие для получения свежего вкуса водицы), а то и просто грубо вырубленные глыбы, укрытые плотными шкурами, не пропускающими света.
Долголед… Да, долголед ему понадобится, в горле уже сейчас стоял знатный сушняк.
Из задумчивости его вывел бас Обормота, неслышно подобравшегося сзади:
– Ну как, парень, халваш-балваш, все так и будешь в молчанку играть? Я сейчас хоть и не при исполнении, без алебарды, но все-таки лицо ответственное, государственное, халваш-балваш, и ты мне, как чужой, все как на духу должен выложить. Может, чем смогу помочь. Видно же, что против воли здесь, халваш-балваш, оказался, иначе б не валялся там, где я… гм, тебя нашёл.
– Как я здесь оказался? – Обернувшись, Благуша пожал плечами, ширина которых была вполне способна поспорить с шириной плеч манга. – Испытание мы решили с друганом устроить. К Невестину дню.
– Испытание к Невестину дню? Отказную? Здорово! – Манг восхитился вполне искренне, безотчётно потрогав левой рукой бирюзовую серьгу в правом ухе (правая рука была занята здоровенной алебардой, с которой раздрайник никогда не расставался) – знак семейного положения, о котором славу пока оставалось только мечтать. – Люблю такие штучки, халваш-балваш! Так что ж ты стоишь, сотню анчуток тебе в штанцы?! Тебе же давно пора быть в пути…
Обормот осёкся, задумчиво сдвинул мохнатые брови, прищурил и без того узкие манговские глаза, нахмурился ещё больше…
– То-то и оно, – горько усмехнулся Благуша, оценив мыслительные усилия Обормота, – что давно в пути. Обскакал меня друган. Усыпил да в овраг отволок. Вероятно, чтоб случайно кто раньше времени не разбудил. Да вот ты на меня и на… наткнулся. – Благуша невольно поморщился – от нового, на днях купленного расписного красного армяка ощутимо пованивало. Нехотя закончил: – Так что я тебя ещё и благодарить должен.
– Да ладно, чего там… – Ражий манг смущённо почесал затылок, запустив пятерню под край пузатого островерхого шлема. И вдруг с силой стукнул древком алебарды оземь. – Погоди. Но это же явное и вопиющее вероломство! Халваш-балваш! Так делать не полагается! Как лицо ответственное, государственное, спрашиваю: будешь на него, халваш-балваш, жалобу подавать?
Раскосые чёрные гляделки строго и выжидательно вперились в переносицу Благуши, отчего в ней вдруг нестерпимо засвербело. Благуша оглушительно чихнул, избавляясь от зуда, и пробормотал:
– Ни к чему, сам разберусь… Ладно, мне и в самом деле пора.
– Погоди, малый, что-то ты совсем плохо выглядишь. На-ка, халваш-балваш, хлебни. – И манг протянул ему небольшую пляжку, искусно выточенную из чёрного обсидиана, – наверняка работы чернокожих егров, мастеров-искусников из горных доменов.
– Спасибо, после вчерашнего что-то не хочется, – попытался откреститься Благуша.
– Да это не брага, халваш-балваш, это бодрячок! Ядрёная штука, моментально вышибает любую дурь – что хмельную, что сонную. Сам пользуюсь, халваш-балваш, и приятелей пользую! Да бери, не стесняйся!
– А-а… Другое дело, оторви и выбрось.
Всего один глоток – и по пищеводу Благуши понеслась жаркая волна, а затем без всякого перехода шибануло таким лютым холодом, что слав застыл не хуже вехового олдя. Из вытаращенных глаз так и брызнули слезы, язык онемел. Зато голова аж зазвенела от накатившей ясности.
Благуша молча протянул пляжку обратно, пытаясь поблагодарить непослушным языком, но манг великодушно отмахнулся:
– Оставь себе, слав, сегодня у меня хорошее настроение.
– Ско… сколько я… тебе должен? – насилу выговорил слав, зная, что бодрячок – штука довольно дорогая.
– Перестань, халваш-балваш, это по дружбе! Тем более что я ничего не теряю – расходы отнесу на казённый счёт, по укладу «Оказание помощи потерпевшим».
– Спасибо, друган… Обормот. Как раз этого… кхе… мне и не хватало. Однако надобно мне поспешать…
– Ты же о бегунке сейчас думаешь, не так ли, халваш-балваш?
– О ком же ещё, – согласился Благуша, пряча пляжку во внутренний карман армяка и дивясь такой поразительной прозорливости манга. – Другого способа вернуться всего за три дня в свой домен я не вижу, оторви и выбрось!
– Халваш-балваш, я пойду с тобой! – Обормот решительно рубанул воздух свободной ладонью, явно с трудом удержавшись от того, чтобы не изобразить этот же жест любимой алебардой, для внушительности. – Строфник – мой дальний сродственник, ежели попрошу, лучшего голенастого тебе даст, да со скидкой. Пусть только попробует отказать, старый сморчок!
– Спасибо за предложение, но бабок у меня достаточно, не в бабках ведь счастье…
– А в их количестве! – довольно заржал стражник, откровенно испытывая удовольствие от возможности оказать услугу славу, к которому вдруг воспылал необъяснимой симпатией. Может быть, из-за испорченного армяка, от которого до сих пор разило за веху? – Путь у тебя долгий, халваш-балваш, так что экономия не помешает! Да, какие-нибудь закупки в дорогу будешь делать?
– Придётся, – кивнул Благуша, невольно тоже начиная испытывать положительные чувства к добродушному мангу, проявившему к нему такое участие. Да и подарок немалую роль сыграл, пляжка из чёрного обсидиана стоила весьма прилично, не говоря уже о содержимом.
– Тогда я сейчас попутку до Станции поймаю, халваш-балваш, а ты, не мешкая, подходи, я тебя на выходе с кона поджидать буду.
– Лады.
Весьма довольные друг другом, они звонко хлопнули по рукам и разошлись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25