Ц Как вы, должно быть, устаете к концу дня!
Обычно никто не думал о его усталости, поэтому такие речи трогали Дюваля.
И оттого он любил ей рассказывать сам, а она слушала. Вероника приходила д
ва раза в неделю, болтая, без стеснения раздевалась. Настоящая приятельн
ица.
Ц Знаете, что вам надо делать? Вам нужно свое дело, здесь вас эксплуатиру
ют.
Ц У меня нет средств.
Ц Я могу вам одолжить.
Бот так все и началось. Сначала говорили о делах, в чем, казалось, приходил
и к полному взаимопониманию… Старая англичанка, лежа на животе, держалас
ь руками за края постели. Ей было больно. Она состояла из одних костей и бы
ла так же жалка, как те голодающие туземцы, скелеты которых часто фотогра
фируют на обложках иллюстрированных журналов. Дюваль растирал ей спину,
словно столяр, снимал стружку фуганком… Почему так неудачно все получил
ось с Вероникой? Это было неясно. Когда он задавался подобными вопросами,
то всегда вспоминал свою мать. Она была „яблоком раздора". Если бы он смог
полюбить ее… Раулю захотелось даже пойти к психиатру, но он не доверял ме
дикам. Ему никак не удавалось увидеть правду, которая пряталась от него, н
атягивала на себя личину, драпируясь в мишуру медицинских терминов. Дюва
ль мог сам до всего дойти.
Он вспотел, поднялся и вытер лоб отворотом рукава.
Ц Ну все, бабуся, гоп! Вставайте.
Англичанка не понимала по-французски и никогда даже не пыталась этого д
елать. Она ему сказала что-то по-английски, наверное, поблагодарила, а он п
омог ей привести себя в порядок. Старуха посмотрела в зеркало, нацепила с
вои украшения, взбила сиреневые волосы. В этом старом остове еще тлело ко
кетство. Дюваль протянул ей трость и помог выйти за дверь.
Ц Следующая! Еще одна осточертевшая! Матушка Мейер со своим целлюлитом.
От нее разило виски… Ну и что из того! У нее было толстое брюхо, зато она был
а женой „Моторов Мейер" и невесткой депутата. Обращаться с осторожностью
! В этот раз займемся ее чреслами. Легкое облачко талька. Жесты мельника ил
и булочника: нужно заставить это тесто затвердеть, окаменеть, раздались
звуки сбиваемого омлета, затем руки стали подражать движениям дровосек
а… Дюваль любовался своим артистизмом. Он, правда, не забыл о своем заявле
нии адвокату. С чего же начать?
Написать: „Мой отец оставил мою мать"? или: „Я не знал своего отца?" Кому это
интересно? И какая тут связь с тем плохо прикрученным колесом? В конце-кон
цов никто его не торопит. У него еще в запасе восемь дней. Рауль обслужил М
ейершу, с удовольствием затянулся сигаретой. Пять часов. Еще две клиентк
и и хватит. Он принялся за артрит, затем за остаточные явления после перел
ома. Лето. Мужчины бывают редко. Они приходят после того, как перепробуют в
се лекарства. Им трудно помогать: они недоверчивы, ругливы, изнежены. Дюва
ль мечтал о специальной клинике: больные там должны быть абсолютно нагим
и, головы упрятаны в капюшоны, говорить запрещено. Одни лишь безымянные т
ела. Вот тогда ремесло будет приятным. Последняя пациентка ушла. Дюваль с
тарательно вымылся, сделал несколько гимнастических упражнений, чтобы
снять усталость и вышел. Месье Джо пожал ему руку, посмотрев на часы.
Дом был новым. Квартира находилась на седьмом этаже. Дюваль не любил ее: сл
ишком много мрамора, позолоты, мишуры. В почтовом ящике что-то было, просп
екты и письмо со штемпелем Ниццы, адрес на котором был отпечатан на машин
ке. Дюваль разорвал конверт, развернул письмо: „Мэтр Рене Фарлини, нотари
ус". Эта идиотка, Вероника, никак обратилась к нотариусу? Текст был коротки
м: „Месье, приглашаю Вас срочно ознакомиться с делом, касающимся Вас. Прим
ите уверения и т. д.".
Что все это означает? Она же сказала, что увидится с адвокатом. Причем же з
десь нотариус? Он закрыл лифт, перечитал письмо. „Дело, касающееся Вас…" Ре
чь могла идти лишь о разводе. Забавно! Ему хотелось тотчас же получить объ
яснение, но дома никого не оказалось. В прихожей, на самом виду, Дюваля ожи
дало другое письмо, вернее записка: „Так как я не хочу доставлять тебе неп
риятностей, оставляю в твоем распоряжении квартиру до принятия решения.
Я сняла квартиру. Если хочешь связаться со мной, звони: 38-52-32."
Ц Черт! Она боится встречи!
Он было бросился к телефону, но одумался. Осторожно! Никаких раздраженны
х разговоров. Достаточно одного нечаянного слова и все можно испортить.
Нет, довольно глупостей.
Он обследовал пустынную квартиру. Вероника ничего не тронула, взяла само
е необходимое. Кондиционер работал. Холодильник был полон. Запах духов В
ероники летал в гостиной, смешиваясь с ментолом сигарет. На электрофоне
стояла пластинка… Беко… Конечно! На спинке кресла еще оставался отпечат
ок ее тела, будто она еще была здесь. Дюваль прошел в кабинет, и тут она подж
идала его: оставила свою почтовую бумагу, позабыла солнечные очки. Он сел
к столу, открыл средний ящик. Рука нащупала новый блокнот и туристский пр
оспект: „Посетите СССР". Старая мечта! И памятная ссора! Для него это было б
ы посещением Мекки. Для нее это было абсолютно неприемлемо. Почему же он ч
увствовал себя теперь таким старым, сухим, таким одиноким. Рауль опустил
блокнот в ящик. Завтра он позвонит Веронике, поблагодарит ее и скажет, что
тронут ее жестом и что займет квартиру лишь на несколько дней. Ему вдруг з
ахотелось быть великодушным. Рауль уже не знал, хотел ли он этого развода.
Может и нет… Если он уйдет отсюда, то что возьмет с собой? Что здесь принад
лежало ему, здесь, где, как думал он, находился в своем доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47