Я вернулся наверх. Поднявшись на второй этаж, я подумал, что надо составить план этажа. В этих бесконечных коридорах так легко заблудиться! Это не значит, что мне нужен был путеводитель, чтобы найти свою комнату: просто план помог бы мне хорошенько все осмотреть.
Сразу после двери с надписью «Вход воспрещен» пересекались два коридора. Тот, что шел налево, вел к лестнице, а правый — к моей комнате. Я честно собрался пойти к себе, но надпись «Вход воспрещен» не давала мне покоя. Я тихонько нажал на дверную ручку… Я даже не хотел туда входить, только посмотреть… И вдруг почувствовал, что я не один. Тебе знакомо это состояние, когда кажется, что по спине бегут мурашки? Я резко обернулся. Позади меня стоял Симон.
— Извините, — пробормотал я.
— Ничего, — ответил он. — У меня дурная привычка передвигаться бесшумно. Вы, видимо, задаете себе вопрос, почему вход сюда воспрещен? Просто необходимо как—то оградить помещения, предназначенные для хозяев, от любопытства посетителей. Но вы — это совсем другое дело. Я уверен, что мсье Ролан разрешил бы вам войти. Пойдемте…
Он открыл дверь и включил несколько бра на стенах огромной комнаты. И тогда…
Я был потрясен. Я не мог сдвинуться с места. То, что я увидел, превосходило всякое воображение. На нескольких столах (слушай внимательно!), огромных, как столы для пинг—понга… Нет, я просто не могу тебе это подробно описать, это выше моих сил. Передо мной предстало поле битвы! Настоящее, изрытое воронками, траншеями, с брустверами, мешками с песком, колючей проволокой и солдатами! Солдаты стояли, лежали, закинув винтовки за спину, прятались в засаде… Они были совсем как настоящие, в мундирах и касках, некоторые из них готовились к бою, другие бросали гранаты, а третьи в едином порыве опустились на одно колено, положив руку на сердце. Они давали клятву. Я просто не знал, куда смотреть!
— Это битва под Верденом[6], — сказал Симон полным благоговения голосом.
Каждая деталь, которую я видел, как будто жила и двигалась. Немного поодаль от меня стояла семидесятипятимиллиметровая пушка, окруженная артиллеристами, один из которых закрывал затвор орудия, а другой подносил снаряды. Еще дальше находился полевой госпиталь. Там на носилках лежали истекающие кровью солдаты. Отдельно располагались отравленные газом; на них были абсолютно точные копии противогазов, через стекло виднелись позеленевшие лица.
Симон наблюдал за мной, и восхищение, которое он читал на моем лице, наполняло его гордостью. Он подошел к пульту и нажал какую—то кнопку. Знаешь, старик, то, что произошло после этого, просто невозможно описать. Начался артиллерийский обстрел! Взрывы снарядов оживили поле сражения, оно стало жутким, но в то же время величественным! Наконец Симон остановил артобстрел и осторожно взял в руки фигурку командира с биноклем в руках. Он поднес его к моему лицу и объяснил:
— Все, что вы видите на этом поле, воспроизведено с точным соблюдением пропорций. Эти оловянные солдатики — точная копия солдат того времени.
Он поставил фигурку на место и обвел рукой панораму.
— Само поле сделано из земли с примесью извести, так что тип почвы примерно соответствует поверхности Мор—Омм[7]. Мсье Ролан тщательно изучил все документы.
— Сколько же здесь солдат? — робко спросил я.
— Двести восемьдесят три. Но мсье Ролан продолжает их делать. Теперь он хочет построить в бывшей биллиардной панораму кладбища в Дуомоне[8].
— Неужели он все это сделал сам?
— Да. Начиная с каркаса и до покраски. У него есть печь и все остальное, что необходимо для работы.
— А документы?
— Их собирал еще его отец. В 1916 году он служил в армии и был ранен в бою под Верденом. Вначале он хотел написать книгу воспоминаний, но потом отказался от этого намерения.
— И тогда мсье Ролан…
— Да. Он так и не смог примириться со смертью отца. Они не очень—то ладили, но после гибели отца мсье Ролан пережил глубокую депрессию.
Симон понизил голос.
— Прошу вас, пусть все это останется между нами. Мсье Ролан не любит, когда об этом говорят. Я показал вам коллекцию только потому, что мальчики вашего возраста умеют ценить подобное мастерство.
Он осторожно взял фигурку солдата с ручным пулеметом и, поднеся игрушку к свету, добавил:
— Это модель Сент—Этьена. Она хуже пулемета Гочкиса. Сам я не очень в этом разбираюсь, но, помогая мсье Ролану, я слушаю, что он говорит. Вот и…
Я был потрясен. Больше того, я до сих пор еще не могу прийти в себя. Как ты понимаешь, меня распирало от множества вопросов.
— А обитатели гостиницы знают? — спросил я.
— О нет! Об этом никто не знает. Иначе сюда началось бы настоящее паломничество.
— Такая коллекция должна стоить миллионы…
Симон покачал головой и, повертев в пальцах фигурку солдата, поставил ее на место.
— Она не имеет цены, — прошептал он. — И учтите, все это даже не застраховано. Достаточно какого—нибудь происшествия, например, пожара, и… Все это превратится в груду бесформенного металла.
— Мсье Симон, но ведь никакой опасности нет!
— Кто знает, — пробормотал Симон, пожимая плечами. — Принимая во внимание то, что здесь происходит…
Он погасил бра. Осмотр был закончен. Я вышел пятясь — до такой степени я был ошарашен.
— А где его мастерская? — спросил я. — Если я правильно понял, то, что мы видели, своего рода выставка готовой продукции…
— Мсье Ролан работает на чердаке. Там находятся все его инструменты. Раскрашивая фигурки, он пользуется лупой…
— Ах, как бы мне хотелось посмотреть, как он работает!
— Не рассчитывайте на это, — покачал головой Симон. — Он даже меня редко туда пускает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37