Он слегка задрожал и потянулся к ней, возбуждение его нарастало, заставляя искать ее ласк. Внезапно она отпрянула, и его желание ослабло.
– Я не прикидываюсь, будто секс – это все, что мне от тебя надо, – испытующе глядя на него, сказала Андреа. – Есть одна вещь, которую можешь для меня сделать только ты.
Возникший между ними диссонанс становился все ощутимей.
– Какая же это вещь? – спросил он, испугавшись, что она может попросить у него денег.
– Я хочу, чтобы ты познакомил меня с Годдаром!
– Годдаром? Каким Годдаром?
– Тем самым. Единственным и неповторимым.
– Годдар – это рок-звезда? – спросил он в полном недоумении. Он не видел никакой связи между собой и миром газетных сенсаций, успеха, денег и поп-музыки, с которым ассоциировалось имя Годдара.
– Именно так, – сказала Андреа. – Я хочу познакомиться с Годдаром. Лично. Это все, чего я прошу.
Домострой изобразил подобие улыбки. Может, она пошутила? За простоватой внешностью скрывается та еще штучка.
– И это все? – саркастически поинтересовался он.
– Да, – сказала она, – это все. Я хочу выяснить, что он собой представляет. Еще лучше: встретиться с ним. Я хочу с ним познакомиться.
На мгновение Домострой почувствовал себя одураченным. Так вот что ей от него понадобилось. Старик, помогающий девчонке осуществить ее подростковые фантазии.
– С чего ты решила, будто я способен отыскать тебе Годдара? – рявкнул он.
– А почему бы и нет? Разве ты не такая же знаменитость?
Весь этот разговор уже начинал его раздражать.
– Послушай, пять – или уже шесть? – лет Годдар продает больше всех записей в стране. Хотя до сих пор он – полная загадка, ничего, кроме имени и голоса. Никто не видел его, никто не сумел получить хоть какую-нибудь информацию о нем. Никто! С того дня, как вышел его первый альбом, все журналы, газеты, телевизионные каналы и радиостанции, профессионалы и дилетанты в мире музыки – все пытаются хоть что-то узнать о нем. И пока никому не удалось узнать о Годдаре больше, чем было известно с самого начала. А ты хочешь, чтобы я для тебя все выведал? – Он невесело рассмеялся. – Ты уверена, что знаешь, кто я такой?
– Разумеется! – также раздраженно воскликнула она. – А еще я знаю, что ты способен его отыскать. Ты сможешь это сделать – но только если захочешь хорошенько. Если почувствуешь, как это для тебя важно. Все, что тебе надо, это захотеть его отыскать. Я изучала тебя и целую кучу всего о тебе обнаружила. Я знаю, что ты получил Национальную премию по музыке за «Октавы», я знаю, что и Гильдия американских композиторов, и Британская академия кино и телевидения единодушно признали твою музыку к «Случаю» лучшей работой года для кино.
– А еще что? – спросил Домострой, несколько польщенный ее ребяческой верой в его могущество.
– А еще то, что двадцать лет назад ты был страшно популярен и приятельствовал со всеми важными шишками в мире музыки и прочих изящных искусств. Я видела твои фотографии с поп-певцами, монстрами из шоу-бизнеса, кинозвездами, телеведущими, модельерами. Я читала тот панегирик, который сочинили в твою честь композиторы, поэты и исполнители «МУЗА Интернэшнл», когда закончился твой второй срок на посту президента этой ассоциации. Там говорилось, что ты отличаешься редким художественным вкусом, взвешенностью суждений, всегда испытывал чувство ответственности перед музыкантами, а твоей собственной музыке суждена долгая жизнь. Ну, если ты все это для них тогда совершил, то почему бы им теперь не оказать тебе любезность? Все, что от тебя требуется, это позвонить, задать несколько вопросов и, руководствуясь полученной информацией, выйти на Годдара.
Домостроя покоробил ее беззаботный тон, когда она перечисляла его прошлые заслуги, равно как и ее подчеркнутое невнимание к его нынешнему положению. Однако он не подал виду, что обижен.
– Не так просто звонить людям, с которыми годами не общался, и просить их о чем бы то ни было! – стараясь говорить как можно мягче, ответил он. – Ты не подумала, что все репортеры, диск-жокеи, обозреватели, комментаторы и музыканты этой страны отдали бы не меньше, чем ты, чтобы узнать, кто такой Годдар? Ты считаешь, что мне достаточно позвонить нескольким старым приятелям и сказать: «Это Патрик Домострой. Скажи мне, кто такой Годдар?»
– Я не столь наивна, – спокойно возразила она, – но ведь наверняка существуют люди, действительно знающие, кто он такой, где обретается и как выглядит – что он ест, кого трахает и какую дрянь глотает, курит или колет, чтобы заторчать. Таких должно набраться немало – его семья, родственники, друзья, любовницы, боссы звукозаписывающих фирм, налоговые советники и налоговые инспекторы, адвокаты, чиновники, секретарши, врачи, медсестры, звукооператоры. Как бы ни был велик – или хитер, умен, богат – Годдар, он не мог всего этого добиться в одиночку! Каждый серьезный композитор подтвердит, что твои произведения мог написать только ты сам, ты и никто другой. Но даже тебе, чтобы сохранить единство стиля, которым ты так дорожишь, приходилось тщательно подбирать музыкальных редакторов, потому что скандальные газетенки только того и ждали, чтобы подорвать твою репутацию утверждениями, будто ты не сам написал эту музыку! Теперь ты понимаешь, что обязательно существуют люди, помогавшие Годдару? И должны существовать те, кто работает с ним сейчас? Все, что от тебя требуется, это найти одного из них. Только одного!
– Допустим, я случайно выйду на одного из них. С чего это вдруг тот, кто все эти годы хранил молчание, нарушит его – для меня? – Он покачал головой.
Она была непреклонна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102