Сидни Нэш в свои неполные тридцать уже почти десять лет успешно освещал запутанный мир музыкальной индустрии Америки. Его книга «Музыка по их слуху: звукозаписывающий бизнес Америки» принесла ему Пулитцеровскую премию, а основной труд – «Лунная соната: музыка, личность и прибыль в американском обществе» был признан образцом журналистского расследования. Благодаря присущей ему дотошности и бесчисленным связям Нэш великолепно ориентировался в современном музыкальном бизнесе.
Когда-то они приятельствовали, более того, молодой критик избрал Домостроя предметом поклонения. С тех пор прошло какое-то количество лет, однако Домострой надеялся, что Нэш, этот типичный житель Нью-Йорка, постоянно поглощенный сиюминутными делами и заботами, все же способен откликнуться на зов прошлого. А еще Нэш лучше большинства из людей должен был понимать причины затянувшегося отсутствия своего старого приятеля в обществе, ориентированном на успех и процветание.
Нэш предложил встретиться вечером в «Фаз Бокс», модном клубе в Гринвидж-Виллидж, где он собирался познакомиться поближе с новой панк-группой. Когда Домострой пришел туда, четыре юнца с ярко раскрашенными шевелюрами бились в экстазе на крошечной сцене. Увидев его, Нэш, в одиночестве сидящий за столиком, помахал рукой. Несмотря на изрядные доходы и растущую популярность, Нэш носил очки в роговой оправе, мешковатый твидовый костюм и синтетическую немнущуюся рубашку– словом, по-прежнему выглядел этаким беспутным аспирантом.
Он встал и восторженно приветствовал Домостроя, будто студент-отличник, встретивший через много лет своего старого профессора. Помня вкусы Домостроя, он заказал для него «Куба Либре» и пиво для себя. Еще он скрутил косяк, который прятал под столом между затяжками.
После обычных вопросов о здоровье и житье-бытье Домострой перешел к делу.
– Сделай мне одолжение, – сказал он. – Я принимаю участие в проекте, связанном с пластиночным бизнесом. Женщина, с которой я работаю, хочет, чтобы я вынюхал все возможное о Годдаре. По правде говоря, я понятия не имею, как решить эту задачу.
Нэш снисходительно улыбнулся.
– Что же она хочет знать? – спросил он.
– Как можно больше, – смущенно сказал Домострой. – Хотя бы что-то, помимо общеизвестного.
– Все, что общеизвестно, – простер руку Нэш, – это его музыка. Разве твоя подружка не знает, что, когда дело касается Годдара, «больше» – это ничего? Разве она не слышала, что это человек, которого нет?
– Разумеется, знает. Просто она решила, что с моими знакомствами… ты понимаешь… с людьми, вроде тебя…– Он замолчал.
– Ясно, – сказал Нэш. – Что ж, я могу изложить тебе факты, – добавил он со вздохом. – С того дня, как по нью-йоркскому радио впервые прозвучала его песня, Годдар продал больше записей, чем какая-либо другая поп-звезда. За шесть лет он выпустил шесть альбомов, каждый из которых многие месяцы возглавлял чарты. Четыре из них, превысив миллион проданных экземпляров, стали платиновыми. Вдобавок у него по крайней мере двенадцать хитов на синглах, включая шесть золотых, что принесло по миллиону долларов за каждый. – Он глотнул пива. – Что я могу добавить? Этот парень хочет быть тайной.
– Ты никогда его не видел? – на всякий случай спросил Домострой.
– Конечно нет, – улыбнулся Нэш. – Его местонахождение – это тайна за семью печатями. Крупнейший зрелищный конгломерат страны, Америкэн Мьюзик Лимитед, создал «Ноктюрн Рекордз» не только для производства и распространения записей Годдара, но и для того, чтобы сохранять его тайну – не говоря уже о вложениях акционеров в его музыку. – Он помедлил. – Учти, мы здесь говорим не о каком-то дешевом трюке. Это огромные деньги. В этой стране продажа записей приносит доход, равный совокупному доходу от кино, телевидения и всего профессионального спорта, а Годдар – самое продаваемое имя в этом бизнесе! Самое! Ну, ты ведь и так знал все это?
– Знал, – ответил Домострой. – Читал твою статью в «Таймс».
– Тем лучше. Тогда тебе известно и то, что в роке ничего не делается без прибыли. Вот почему до тех пор, пока записи Годдара продаются, никто не сможет даже близко подойти к тайне «Ноктюрна» и пригласить Годдара на обед. То есть пригласить-то могут, – тут же уточнил он, – но я сомневаюсь, что он пожелает явиться!
Он помахал официантке и снова заказал себе пиво, а Домострою – «Куба Либре».
– Что ты думаешь о его музыке? – поинтересовался Домострой.
– Она хороша. Возможно, лучше ее сейчас нет. Бизнес, как правило, сжирает большой талант – но тут другой случай. Годдар с каждым днем набирает силу. Признаю, что в его работе заметно постороннее влияние, но он вразумителен и всегда попадает в самое яблочко. Он сознает, что вторичен, но, несмотря на заимствования из латиноамериканского и местного фольклора, у него лучший в этом стиле звук, который мы когда-либо имели. Не говори, что он тебе не нравится!
– Не очень-то, – сказал Домострой.
– Проблема отцов и детей, – поддел его Нэш. – А может быть, ревность? Много ли на свете по-настоящему вразумительных произведений искусства?
– А как насчет его текстов? – спросил Домострой, защищаясь от колкостей.
Нэш принялся скручивать следующий косяк.
– Я считаю, что вкус у Годдара безупречный, что в музыке, что в поэзии. Возьми его песню «Из камня». Кто еще из поп-звезд способен спеть стихи Уильяма Батлера Йейтса?

Из камня
Из русел высохших рек
Любовь пробивается вверх.

– А как насчет песни «Мир кончится»? Можешь себе представить кого-нибудь еще, кто сумел бы положить на музыку вот эти замечательные строки Арчибальда Маклиша!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102