Силкет не могла отказаться и взяла длинный сосуд с металлической трубочкой, позволявшей понемногу отпивать чудесный напиток. Она сделала несколько глотков, потупив взор, не находя в себе силы вынести взгляд Туи.
– Я люблю июнь, – сказала царица-мать. – В это время ослепительно светит солнце. А вы боитесь сильной жары?
– Она... она сушит мою кожу.
– У вас есть все необходимые умащения и бальзамы?
– Да, конечно.
– Вы много времени проводите за туалетом?
– Много часов в день... Мой муж очень требователен.
– Мне говорили о его замечательной карьере.
Силкет слегка приподняла голову: царица-мать сама ступила на территорию, где она ее подстерегала. Страх уменьшился. Эта женщина, производящая такое сильное впечатление, с тонким и прямым носом, с выступающими скулами и квадратным подбородком, – не будет ли она ее покорной рабой? Ненависть, подобная той, которая заставила ее обнажиться перед главным стражем сфинкса, дабы лишить его твердости и позволить мужу победить его, нахлынула на Силкет. Она любила подчиняться лишь Бел-Трану, остальные же должны находиться у ее ног. Предвидение унижения царицы-матери вызвало у нее состояние, близкое к экстазу.
– Замечательная, моя госпожа, это точное слово.
– Скромный чиновник стал большим человеком в государстве... Только в Египте возможны подобные возвышения. Но важно расстаться со своими представлениями маленького человека, когда достигаешь величия, не правда ли?
Силкет нахмурила брови:
– Бел-Тран честный и работящий. Он думает лишь об общем благе.
– Поиск власти вызывает столкновение интересов, о которых я имею довольно отдаленное представление.
Силкет ликовала: рыбка клюнула! Для большей смелости она отпила еще холодного пива, такого изысканного, что по телу пробежала сладкая истома.
– В Мемфисе шепчутся, что фараон болен, – заметила она.
– Он очень устал, госпожа Силкет, на нем непосильное бремя.
– Не должен ли он скоро объявить праздник обновления?
– Такова священная традиция.
– А если нарушится магический ритуал?
– Тогда боги возвестят, что призывают к правлению нового фараона.
На лице Силкет появилась жестокая улыбка.
– Только боги могут быть этому причиной?
– Вы слишком туманно выражаетесь.
– Не обладает ли Бел-Тран природой царей?
Туя задумчиво взглянула на уток, скользивших по зеркальной глади озера.
– Разве мы можем пытаться приподнять занавес будущего?
– Бел-Тран может это, моя госпожа!
– Великолепно.
– Мы с мужем рассчитываем на вашу поддержку. Всякий знает, что вы очень верно судите.
– Такова роль царицы-матери: смотреть и советовать.
Силкет выиграла; она почувствовала себя легкой, как птичка, стремительной, как шакал, заостренной, как клинок кинжала. Египет почти уже принадлежал ей.
– Как вашему мужу удалось собрать такое состояние?
– С помощью производства папируса. Конечно, пришлось словчить со счетами. Никто не может обойти его в этом.
– Пришлось ли ему совершить что-то незаконное?
Силкет уже не могла остановиться:
– Моя повелительница! Дела, не правда ли, всегда дела? Если кому-то хочется выйти в первые ряды, иногда надо забыть о чести. Обычные люди скованы этими путами, а Бел-Тран освободился от них. Он изменил обычаи в ведомствах. Никто не заметил растрат. Государство обрело свои счета, а он свои! Теперь уже поздно его обвинять в чем-либо.
– Он вас обеспечил личным состоянием?
– Конечно!
– Каким образом?
– Самым дерзким!
– Расскажите мне.
– Вы не поверите своим ушам, – ликовала Силкет. – Речь идет о проделках с папирусом для «Книги мертвых». Будучи поставщиком большей части знати, он нашел переписчиков, способных нарисовать сцены и описать воскресение умершего в другом мире.
– В чем же состоит обман?
– Сначала он передал обещанный им папирус, но худшего качества. Затем уменьшил количество текстов, не понижая цен и не слишком высоко оплачивая работу переписчиков. Семьи умерших, раздавленные горем, и не подумали о проверке. У меня также имеется огромное количество греческих монет. Они пока лежат в моих сундуках, ожидая свободного хождения денег... Какие перемены, вы только представьте! Вы не узнаете старого Египта, скованного ненужными традициями и ветхими обычаями.
– Это речи вашего супруга, если я не ошибаюсь, – заметила царица-мать.
– Единственные, которые должны слушать в Египте!
– А у вас есть собственные мысли, Силкет?
Вопрос привел красотку в замешательство.
– Что вы хотите сказать?
– Убийство, кража, ложь вам кажутся хорошими устоями для царствования?
Возбудившись, Силкет продолжала:
– Если это необходимо, то почему бы и нет?! Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать. Я сама сообщница и виновна! И жалею, что не я уничтожила мудреца Беранира. А визирь Пазаир – основное препятствие к... – Головокружение заставило ее пошатнуться, она поднесла руку ко лбу. – Что со мной?.. Почему я вам все это говорю?..
– Потому что вы выпили пива, в которое добавили мандрагору; ее вкус незаметен, но он развязывает язык. Благодаря ему слабые натуры освобождаются от секретов. Мандрагора слишком быстро подействовала, потому что вы привычны к дурману.
– У меня болит живот!
Силкет поднялась. И небо, и земля двигались. Она упала на колени, закрыв глаза руками.
– Махинации с «Книгой мертвых» – гнусное преступление, – вынесла вердикт Туя. – Вы наживались на несчастьях других людей. Я сама подам жалобу в суд визиря.
– Она ни к чему не приведет! Вы вскоре станете моей служанкой, – вызывающе ответила Силкет.
– У вас ничего не выйдет, Силкет, потому что поражение в вас самих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93